Норман выехал из своего родного города в воскресенье, за день до того, как Рози должна была приступить к новой работе. У нее еще не было полной уверенности, что она сможет ее выполнить. Норман выехал, как и она, в 11 ч 05 мин на «Континенталь-экспрессе». Он выбрал этот рейс, потому что ему было жизненно важно проникнуть в мысли Розы. Норман все еще не мог признаться себе в том, как здорово подкосил его ее неожиданный побег. Он пытался убедить себя, что расстроен из-за кредитной карточки — только это, и ничего больше, — но сердце подсказывало иное. Дело в том, что у него ни разу не возникло никаких подозрений. Даже тени предчувствия.
Очень долго на протяжении их семейной жизни он знал каждую ее мысль, когда она бодрствовала, и почти все ее сны. Тот факт, что это изменилось, сводил его с ума. Его страшила мысль, что она могла строить планы своего побега за недели, месяцы, а может, и целый год. Если бы он знал правду — как и почему она ушла (другими словами, если бы он знал про одно-единственное пятнышко крови), он, наверное, успокоился бы. А может, наоборот, оказался бы перед неразрешимой загадкой.
Не зная про это, он все же понял, что его первая идея — снять фуражку мужа и нахлобучить шляпу детектива — была неудачной. После звонка Оливера Роббинса он сообразил, что ему нужно снять обе и попытаться ощутить себя на месте Розы. Ему придется думать, как она, и началом должна стать поездка в том автобусе, в котором ехала она.
Он поднялся в автобус через переднюю дверь с дорожной сумкой в руке и встал рядом с местом водителя, оглядывая проход. Однако за ним поднимались и другие пассажиры.