Мужчины остановились и пожали руки в знак согласия.
Вернувшись, Валентино объявил, что послал за нотариусом, и вскоре они смогут подписать купчую, а пока предлагает господину Кнаппу составить партию в бильярд.
В течение получаса Моника развлекала жену Кнаппа столичными новостями и вскоре пошла в дом узнать, как идут дела. Она как раз застала мужчин за подписанием купчей. Прислонившись к стене, Моника не отрывала глаз от нотариуса. Ее ноги подкашивались. Она уже встречала этого человека среди свиты Валентино. «Нотариус» присутствовал и при похоронах, и на ужине в роли лучшего друга Монти. Только сейчас его нос украшали очки, а костюм был до приторности деловым, конторским. Он уверенно заверял подписи. Неужели вся эта сделка — обман, химера? Боже, что она творит?! Она участвует в спектакле. Но сил не было прервать это гнусное лицедейство. Признанием она обречет друзей, свободу для которых выторговала преступлением.
Шатаясь Моника поднялась по лестнице, добралась до своей спальни и упала на кровать. До ее слуха донеслось гудение автомобиля Кнаппов, устремляющегося к воротам и исчезающего за оградой владений Монти. Но рычание мотора не прекратилось, это Валентино хотел сбежать от ее праведного гнева и садился в свой «фиат».
Моника бросилась к двери, через две минуты она была у гаражей.
— Плата за освобождение моих друзей оказалась выше! Вы обманули не только Кнаппов, но и меня. Я участвовала в подлом фарсе. А с вашей стороны… Выполнено ли ваше обязательство?
В ответ он протянул ей газету. Моника бегло прочитала статью. «Стервятники. Эти птицы питаются мертвечиной. Но мог ли кто предположить, что и среди людей встречаются экземпляры этой породы?!.. До какого цинизма надо дойти, чтобы использовать в своих низменных целях смерть достойных венцев, наживаясь на горе близких и пороча торжественный переход в мир иной!..» Среди пафосных строк Моника нашла и интересующую ее информацию: в качестве преступников были названы только Фред, она и Ромео. Фамилии Патрика и Германа не упоминались.
— Пока я смог освободить только двоих. Садись в автомобиль, мы уезжаем. Этот дом больше не наш.
Моника покорно забралась на сиденье, не выпуская из рук газету. «Фиат» тронулся, покатился в открытые ворота, и суета улицы поглотила его.
Новый дом, новая спальня, новая кровать… Перемены учили подстраиваться, стать хамелеоном, сливаясь с любыми обстоятельствами, считая все врывающееся в жизнь привычным. Темноволосая голова склонена к ее обнаженной груди, и Моника почти ровно дышит в полумраке. Нежность, бархатность ее кожи восхищала Валентино.