— Кто вы, Феликс дю Шандер?
— Человек, увлеченный исследованиями человеческой природы.
— Поклонник Фрейда?
— Приятно беседовать с образованным человеком. На это я и надеялся, прочитав ваше досье. Сын профессора… Мечтал с вами познакомиться, поэтому безумно рад, что вы выздоровели. Обратный результат меня бы огорчил.
Лишенный привычной гимнастики для ума, Фред с трудом проникался непринужденным тоном беседы. Но черный юмор Феликса пришелся ему по душе, и Фред впервые за несколько месяцев вяло улыбнулся.
— Фрейд меня интересует, но на данный момент я хотел бы опробовать теорию Ломброзо.
Психиатр? Вряд ли, гадал Фред. Феликс имел беспрепятственный доступ в тюрьму, значит, обладал хорошими связями. Очень хорошими связями, раз мог позволить себе «опробовать теорию Ломброзо».
— Ломброзо? Забавно, но теперь я ее не разделяю. Я жил среди преступников полгода и у многих не замечал аномалий в строении черепа.
— Собственным опытом вы опровергаете его доводы? Преступник, в вашем понимании, не уподобляется животному?
— Именно так. Эти признаки: сплющенный нос, сросшиеся мочки ушей, выдающиеся челюсти, низкий лоб… здесь редкость.
— Хм… И облик преступника не отражает звериные черты?
— Возможно, вы и отыщите здесь подобный типаж, один на сотню.
Только тут Фред заметил на столе Феликса весь инструментарий для обмеривания. Дю Шандер поймал его взгляд:
— Вы разрешите?
— С удовольствием. Своим примером докажу вам, что Ломброзо ошибался.
— Посмотрим, — Феликс вышел из-за стола и стал ловко зажимать обруч краниографа вокруг головы Фреда, а, записав результаты, начал ощупывать неровности его черепа. — Я заинтересовался вами еще потому, что генеалогия вашей семьи носит все признаки деградации. Ваша сестра, Моника Каттнер, стала этой зимой сенсацией. О ее похождениях в Праге писали все газеты. Поэтому такая удача, что я нашел вас, ее родного брата.
Вначале разговора Фред ощущал себя, словно заново учился ходить, постепенно привыкая к первым шагам. Мысли постепенно набирали обороты, а сейчас с бешеной скоростью неслись и гудели в голове, как паровоз.
— Я ничего не слышал о ее судьбе, — рана в груди отозвалась глухой болью.
Феликс достал серебряный портсигар, раскрыл перед взором Фреда свою карманную коллекцию. Довольный вид Каттнера обманул его: не тонкий запах дорогого табака вызвал у Фреда мимолетное состояние блаженства — просто он, наконец-то, раскусил дю Шандера. Слишком явное стремление найти общий язык со всяким, даже с преступником, сквозило в его полных заинтересованности вопросах, в рукопожатии, устанавливающем дружеские взаимоотношения «на равных», в неуловимых комплиментах. А подчеркнутое карманным набором сигарет на любой вкус, выдавало и профессию их обладателя.