Фред опустился на стул, тихо сморщившись от ноющей боли в груди. Зачем он здесь? Человек напротив совсем не напоминал тюремщика. Ухоженные руки, тщательно выбритая кожа, обтягивающая череп с глубоко запавшими глазницами. Из глубины за ним следили непроницаемо черные зрачки…
— Меня зовут Феликс дю Шандер, — гость протянул через стол руку.
Он предлагал рукопожатие ему, преступнику! Кто этот человек? Фамилия, легкий акцент, небрежная элегантность костюма свидетельствовали о французском происхождении незнакомца. Кто он? Адвокат, которого он ждал первые месяцы, потом перестал?
Фред пожал руку, внезапно обрадовавшись. Нет, не тому, что визит адвоката давал ему надежду. Просто перед ним была загадка, требующая пусть минимума размышлений, но все-таки… Здесь он лишился не только внешнего мира, но и мира внутреннего — мира своих мыслей. С каждым днем, проведенным в тюрьме, Фред понимал, что его размышления касаются все более ограниченного круга вещей, событий, людей. Вскоре и этот узкий круг превратился в ноль, ибо прежние идеи наскучили ему, а новых, увы, он не мог почерпнуть из окружающей обстановки, лишенной книг, собеседников, лишенной повода подумать. Фред страшился, что становится тупым буйволом, пригодным лишь для пашни. Сейчас он тоже боялся, что этот француз, раскрыв загадку своего появления здесь, лишит его возможности сделать это самому.
Может быть, виновата рана?.. Покушение на его жизнь, это должно было повлиять… Возможно, Каттнеры узнали, что сосед по клетке оставил ножом глубокую дыру в его груди, сжалились, решили выручить сыночка… Бред!
— Я рад, что вы выздоровели, — словно в подтверждение его догадке, опять заговорил Феликс. — Здесь, в тюрьмах Сараево, убийства австрийцев вошли в практику.
Француз словно намекал, что его все равно ждет смерть. Сегодня он покинул стены тюремной больницы, сегодня он вернется в клетку, наполненную убийцами. И все повторится вновь: ночь, нож, удар в грудь, смерть. Но теперь Фред не испытывал благоговейного трепета от встречи с нею. Уже полгода как он фактически мертв.
— Даже преступники отстаивают свободу своей страны.
Он не адвокат, понял Фред.
Босния, более тридцати лет оккупированная Автро-Венгрией, стала для империи чем-то вроде общего места ссылки для преступников, о которых на родине предпочитали забыть. И возведенные тюрьмы наполнялись отбросами любых национальностей: венграми, чехами, евреями, цыганами, немцами и австрийцами. Последние не пользовались популярностью, в Боснии их ненавидели.
Чтобы проникнуться проблемами местного населения, вечно живущего в порабощении то Турции, то Австрии, нужно провести в Сараево некоторое время. Судя по легкому налету загара, Феликсу было не привыкать к местной жаре. Он чувствовал себя комфортно в этом кресле, в этом кабинете, в этом городе, в этой стране. Взгляд Фреда схватывал нити исходящей от незнакомца информации… И этот наскоро устроенный кабинет, располагающий к непринужденной беседе, где даже решетки на окнах скрыты плотными шторами, а буйная зелень в высоких горшках дарила прохладу, служил поводом к размышлениям.