— Да, не поверил. Ну, а вы, мистер Поуд? Скажите честно, вы тоже считаете, что я выдумал его? А ведь я так хорошо помню все детали: башмаки, темные брюки, казавшиеся мне синими от света, руку в перчатке, опускающуюся для удара чем-то похожим на гаечный ключ.
— Не знаю, старина. Дела я не веду и могу судить о нем лишь на основании того, что мне рассказал этот юнец Керн, вот если бы дело вел я… — Поуд замолчал и высморкался с совершенно неоправданным усилием. — Вот если бы я вел это дело, пожалуй, мне пришлось бы поверить вам…
Билл пытался было прервать его, но Поуд поднял огромную, шишковатую лапищу.
— Нет, нет, мистер Ирвин, позвольте мне закончить. Керн не верит вам потому, что никаких следов проникновения кого-то в вашу квартиру не обнаружено и из квартиры ничего не похищено. Возможно, что он и неправ. Не исключено, что ваша жена, когда последний раз приезжала в Лондон, оставила что-то в квартире, что и оказалось похищенным, однако ни вам, ни вашей служанке неизвестно об этом. Разумеется, я высказываю только предположение, но меня интересуют также и обстоятельства потери вами памяти. Утром, примерно в 7.45, к вам явились местные фараоны, чтобы сообщить о несчастном случае с вашей женой. Дверь им открыли вы, у вас кровоточила рана на голове, но, помимо этой вашей истории с грабителем, вы показались им вполне в здравом рассудке. Потом сержант сообщил вам о гибели вашей жены, и с вами тут же произошел обморок, а затем-то и последовала потеря памяти. Она была вызвана, конечно же, нервным потрясением, а не ударом по голове. — Поуд долил эль и хмуро посмотрел в пустую кружку. — Коль скоро вы допрашиваете меня с таким пристрастием, как насчет того, чтобы заказать мне еще кружку, Билл? Вы, надеюсь, не возражаете, что я называю вас по имени? Терпеть не могу всякие церемонии.
— Что вы, что вы! Конечно, не возражаю. — Билл отправился к бару, впервые за несколько дней испытывая какую-то надежду. Во всяком случае, кое-кто хотя бы допускает возможность, что он говорит правду. Нет, «правда» не то слово. Возвращаясь с наполненными кружками к столику, он отдавал себе отчет, что испытывает нечто, состоящее из смеси надежды и боязни. Грабитель, безусловно, побывал в его квартире, но что же произошло в Сидэйле и, что он мог сделать во время затянувшегося возвращения домой?
— Господин старший инспектор! — заговорил Билл, который почему-то никак не мог заставить себя назвать собеседника «Джордж». — Скажите, исходя из вашего опыта, возможно ли, чтобы человек совершил какой-то отвратительный поступок и потом, в результате ли сильнейшего нервного потрясения, или пьянства, или чего-нибудь еще, полностью забыл об этом?