— Славик! — взвизгнула Светка и повисла у него на шее.
Оля терпеливо ждала, когда эти излияния чувств, наконец, закончатся, и они смогут выбраться из потной гомонящей толпы. Но тут дверь раздевалки снова хлопнула, и из-за плеча Славика выглянул незнакомый улыбчивый парень, тот, которого она заметила на поле. Он глянул на Олю быстрыми янтарно-карими глазами, откинул прилипшие ко лбу темные вихры и улыбнулся.
— Девушки приветствуют героев? А я разве не заслужил поздравлений?
— Поздравляю… вас, — пролепетала почему-то вдруг оробевшая Оленька. — Вы… вы очень здорово бегали…
Из его удивительных золотистых глаз так и брызнули искорки веселья. Светка картинно покрутила пальцем у виска.
— Ну ты даешь, Оль! Бегали… Женька же герой! Финальный гол забил. Ты его не узнала, что ли?
— Да девушке, по-моему, что гол, что офсайд, никакой разницы, — хитро прищурился Женя. — Проскучала на скамейке весь матч. Верно, Ольга?
Оленька пожала плечами и почему-то покраснела. А Женя, продолжая веселиться, отцепил от майки маленький металлический значок с эмблемой института, наклонился к Оле и приколол его к ее платью. Горячие пальцы на мгновение коснулись груди сквозь тонкую шелковую ткань, завитки на висках взлетели и опустились от его все еще прерывистого после матча дыхания. Оля сморгнула и смущенно потеребила пальцами значок.
— Это вам, Ольга, как самому заинтересованному болельщику, — усмехнулся Женя. — Ну что, друзья, может, поедем куда-нибудь погуляем? Мне родитель ради такого случая ключи от машины дал.
А потом мчались по Москве в серебристой «Волге», какие Оля раньше только издали видела. Смеялись, болтали обо всем на свете, кричали какие-то глупости в окно. А вечером, на танцплощадке в Парке культуры разноцветные огоньки расцвечивали белое платье яркими горошинами, и звезды, щедро рассыпанные по небу, кружились над головой. Женины ладони на ее спине, Женины губы легко, будто невзначай касаются ее волос. — О-льга, — протяжно шепчет он. — О-льга.
И видно, как вздрагивает впадинка на шее в расстегнутом воротнике его рубашки.
— Я тебя не пущу никуда, так и знай! — разорялась взбешенная неожиданным взбрыком всегда послушной дочери Нина Федоровна. — Какие свидания, ишь чего удумала, у тебя поступление в институт на носу. Сиди занимайся! Она грохнула о письменный стол стопку учебников.
— Олюша, у тебя ведь и в самом деле экзамен через неделю, — примирительно увещевал отец.
И Оля, давясь злыми рыданиями, хлопала дверью своей комнаты, усаживалась за письменный стол, тупо разглядывала корешок учебника. Какие могут быть экзамены, какие институты, когда пришло и накрыло то самое, огромное и настоящее, о чем до сих пор только читалось в книгах и томительно мечталось ночами. Что понимают они, эти пошлые мещане? Для них — лишь бы девочка была здорова и хорошо училась. А то, что девочка давно выросла и у нее в груди сердце разбухает и теснит грудную клетку, на это им наплевать.