— Вот они, видите? Два лезвия, а по середине… что тут у нас посередине? Два кольца, два конца, а по середине какая-то дырочка. Интересно, что будет, если попробовать ткнуть в эту дырочку шпагой, а?
Стогов присел на корточки, обхватил клинок двумя руками и резко, изо всех сил, воткнул лезвие в пол. Усилие, впрочем, было излишним. Часть пола послушно и почти без скрипа тут же отъехала в сторону.
— Ого! — сказал Стогов. — Похоже, тут у нас подземный ход.
Акт осмотра места преступления занял чуть ли не четырнадцать страниц. Составлявший его молодой лейтенант аж взмок, прежде чем дописал все до конца и заверил подписями понятых. За это время Стогов успел докурить свои сигареты до конца, сбегать в магазин еще за одной пачкой, а потом вернуться и надоесть всем вокруг так, что майор все-таки велел ему отправляться вместе с капитаном Осиповым в отдел, забрать там изъятую давеча шпагу и отвезти ее куда следует.
— Шпага лежит в сейфе. Знаешь, где ключ? Сдашь ее следователю, получишь взамен акт. Проверь там, чтобы все было правильно оформлено.
Выходя из гримерки, Стогов все-таки оглянулся. Дело было окончено. Совсем не так, как рассчитывал их майор, но все-таки окончено. Выбираясь из подземного хода, мужчины отряхивали перепачканные куртки и пиджаки. Щелкали вспышки фотокамер, все одновременно куда-то звонили. А майор стоял перед крошечным человеком и расстегивал наручники, надетые на его маленькие руки.
Наручники майор убрал в карман куртки. Режиссер потер запястья:
— Это все?
— Да. Можете идти.
Режиссер все еще снизу вверх на него смотрел.
— Совсем-совсем все?
— Ну, хорошо. От лица всего нашего отдела я приношу вам извинения за доставленные неудобства.
— А при чем тут отдел?
— Вы хотите, чтобы я извинился лично?
— Да я, в общем-то, от вас ничего вообще не хочу.
— Вот и хорошо. Тогда до свидания.
Стогов и капитан вышли на улицу. Капитан поднял воротник куртки. Прежде, чем шагнуть под дождь, прикурил и убрал зажигалку в карман. Стогов стоял слева от него и тоже смотрел на пузырящиеся лужи.
— Но ты понимаешь, что после такого жизни майор тебе больше не даст?
— Мне плевать.
— Он выгонит тебя со службы и постарается, чтобы тебя вообще больше никуда не взяли работать по специальности.
— Мне плевать.
— Тебе вообще ничего на свете не волнует?
— Вовсе нет. Меня волнует очень многое.
— Да?
— Меня волнует, почему мы, люди, так страдаем от одиночества, но все равно не в состоянии жить с кем-то еще. Меня волнует старое французское кино и книжки, написанные на странных языках. Хотя если честно, больше всего меня сейчас волнует хлопнуть джина. Вот сдадим шпагу, и могу показать, насколько сильно это меня волнует.