На третьем курсе Люциус закончил школу, и все вернулось на круги своя. На четвертом Северуса взяли охотником в квиддичную команду (сам я попал в команду на втором курсе), и у нас появился новый повод для вражды. Конечно, я был лучше него – я вообще был лучшим на поле. (Это не заносчивость и не сарказм, а простая констатация факта.)
В начале пятого курса мы с Ремусом, получившим значок старосты, наткнулись в коридоре Хогвартс-экспресса на трех первогодков, смеявшихся над чьей-то поношенной одеждой и домашней стрижкой. Ремус, трясясь от ярости, велел им заткнуться («Как ни трудно вам в это поверить, но люди не надевают поношенную одежду, чтобы вас позлить, а деньги ваших родителей – отнюдь не ваша заслуга. Вы едете в школу, где о вас будут судить по вашим мозгам, успеваемости и способности приспосабливаться к обстоятельствам»… и пр.). К концу его речи я был краснее этих первокурсников. Уныло плетясь за ним, я слушал его восклицания и думал, что милый, добрый, озорной Ремус не остался бы со мной и минуты, если бы в тот день мы встретились на полчаса раньше.
После этого я решил извиниться перед Северусом. Когда я разыскал его, у него в руках была коробка, полная мышей (диких, по-моему, он сам их поймал), и он отрабатывал на них выкалывающее глаза заклятие и прочие гадости. Увидев меня, он швырнул в меня одну из мышей и взорвал ее в воздухе. Всю оставшуюся дорогу я смывал с себя мышиное дерьмо. Это поубавило мое желание извиняться перед ним.
Я всегда был популярен, а в том году стал просто звездой. Меня начали замечать девочки, а, может, это я стал замечать, что они замечают меня. Больше всех мне нравилась твоя мать, но она, в отличие от остальных, относилась ко мне с явным пренебрежением, которое переросло в неприязнь, когда я стал выделываться перед ней. Я никак не мог понять, почему девчонка – да еще магглорожденная, надо заметить, хотя я тогда был уже готов отказаться от своих предубеждений – не хочет быть подружкой красивого, талантливого, знатного волшебника, настоящей квиддичной звезды, в то время как другие не могут отвести от него глаз (а иногда и рук). Сириус сказал, что она считает меня задавакой (Что? Ты тоже так думаешь? Вот черт!). Ремус заметил, что если бы я вел себя лучше, то она лучше бы ко мне относилась. Питер уверял, что она просто слишком глупа и не понимает, какое счастье ей привалило. Я согласился с Питером, старался привлекать к себе побольше внимания и периодически нападал на Северуса – просто, чтобы доказать самому себе, что я сильнее его. В конце концов, выпендриваться проще всего за чужой счет, а Северус был слишком удобной мишенью.