– Все пятеро, конечно, семикурсники-слизеринцы? – предположил Гарри, садясь на корточки с найденными сигаретами в руках и не обращая никакого внимания на бардак, оставленный в сундуке.
– Мистер Малфой из Слизерина, два семикурсника и пятикурсник из Рэйвенкло и… мисс Грейнджер, – назвав последнее имя, Снейп скривился так, будто надкусил лимон.
Гарри взбесился. Значит, Снейп считает Гермиону одной из пяти лучших своих студентов?
– Спорим, у вас духу не хватит ей об этом сказать! – заорал он.
– Мне и не нужно ничего ей говорить – она сама прекрасно об этом знает.
Гарри подошел вплотную к Снейпу и заметил, что тот уже не столь пугающе высок. Мальчик вытянулся настолько, что ему было достаточно лишь немного запрокинуть голову, чтобы заглянуть Снейпу в глаза.
– Вы трус! – выпалил он. – Вы все еще боитесь восхищаться грязнокровкой.
С этими словами Гарри развернулся и бросился к двери, надеясь, что Снейп не заметил, насколько тяжело ему далась последняя фраза. Тот ничего ему не ответил. Гарри выскочил в коридор, дошел до поворота и побежал.
Выкурив две сигареты, Гарри вгляделся в легкие облака и подумал, что десять минут – слишком оптимистичное предположение. Гадать по облакам ему не хотелось, в голове проносились разные мысли: может ли он вспомнить компоненты базового успокаивающего зелья, действительно ли от него настолько паршиво пахнет и что на самом деле думает о нем Снейп.
Северус не мог ни пошевелиться, ни даже вздохнуть после того, как мальчик выскочил за дверь. «Вы все еще боитесь восхищаться грязнокровкой». Про себя он вынужден был согласиться с этим и почувствовал знакомые угрызения совести, поднимавшие голову всякий раз, когда он говорил с мисс Грейнджер, преуменьшая ее несомненные достижения или высмеивая ее помощь менее подготовленным одноклассникам. Снейпа восхищало ее понимание материала, уверенность ее рук, ее глазомер и способность к методичной работе даже под градом его насмешек. Она не была красавицей, в отличие от Лили, и голова ее была забита всякими глупыми идеями, над которыми так легко было насмехаться. Никому бы в голову не пришло обвинить его в нездоровом увлечении этой ученицей, и, положа руку на сердце, он спокойно мог остановиться у ее стола и сказать «Молодец».
Можно было с легкостью оправдать себя тем, что он не имел права рисковать своим положением Пожирателя Смерти перед детьми своих «соратников», но это оправдание не имело смысла до возрождения Волдеморта. Чуть честнее было бы признать, что девочка не слишком нуждалась в похвалах – ее достаточно хвалили другие учителя, и она привыкла к этому; девчонка была на диво усердна. Но если немного подумать, это тоже не оправдание. Просто его злил подобный талант в магглорожденной, а то, что такое бесцветное, смешное создание напоминало ему Лили, бесило его еще больше.