Я звонко шлепнула ее по руке.
— Эй, — она вскрикнула, отдергивая руку.
— Пока ты этого не сделала, я собиралась сказать тебе, какая ты умница, — буркнула я.
— В любом случае можно обойтись без насилия, самая мирная вегетарианка планеты, — произнесла она саркастически.
Я сделала глоток чая, который она мне принесла, и впилась в теплый сырный тост.
— Вот это да! — сказала я, вытирая масло с подбородка. — Сейчас я определенно чувствую себя лучше. Элис повеселела после вчерашней ночи? Мэгги неодобрительно сморщилась:
— Страдает, как героиня Джейн Остин. Больно смотреть. Оливер не звонил, я сказала ей: было бы из-за кого убиваться, — но ты знаешь, какая она, — уверена, ей нравится выступать в роли мученицы.
Я пила чай маленькими глотками, хмуро поглядывая на нее.
— Ты могла бы проявить хоть немного сочувствия. Она по-настоящему любит его, а ему просто нравится ее помучить. Но мы не знаем, что с ними происходит, когда они остаются одни.
Она схватилась за живот:
— Ой, мне плохо, подвинься, я прилягу.
Я сделала вид, что не услышала.
— Пожалуй, я сейчас встану и помогу вам внизу.
— Ни за что! Сегодня у тебя выходной. Мы сами со всем справимся.
— Но я чувствую себя виноватой, ведь сейчас у меня все в порядке.
Она встала, разгладила складки на черной юбке и погрозила мне пальцем:
— Твоя проблема в том, что ты слишком сознательна. Ничего, если мы с Элис заглянем к тебе после работы? Может быть, разговор с двумя трезвомыслящими людьми пойдет ей на пользу.
Я улыбнулась и откинулась на подушки:
— Постараюсь сделать все возможное.
Как только Мэгги вышла, я потянулась за фотографией Тома и нежно протерла ее рукавом пижамы. Смахнула какую-то волосинку, которая выглядела как царапина на лице Тома, и в очередной раз восхитилась цветом его кожи, приобретенным за время бесчисленных походов. И сейчас он может находиться в любой точке земного шара. По сравнению с Томом Тур Хейердал — домосед. Я получила от Тома единственную открытку из Нью-Йорка, откуда началось его путешествие; он отправил ее на следующий день после прибытия в город. С тех пор прошел уже месяц. Каждое утро я бросалась на почтальона, как умирающий с голоду спаниель в ожидании завтрака. Я нетерпеливо перебирала конверты, но находила только счета и письма от благотворительных организаций, начинающиеся словами «Дорогой друг». Казалось, всем было до меня дело, кроме одного-единственного человека. Ждать его целый год оказалось труднее, чем я предполагала. Я откинула одеяло и на ватных ногах направилась в ванную. Мне было необходимо длительное отмачивание, чтобы облегчить душевную боль.