«Какая-а-а женщина-а! – мечтательно заскулил он, тяжело дыша. – Огонь бабец».
– Товарищ младший лейтенант, а у вас лопата есть? – обратился по-уставному Мишаня.
– А на кой ляд нам сдался шанцовый[2] инструмент? – опешил Барабас. – Я участковый, а не землекоп.
Следователь прокуратуры увлеченно запихивал в полиэтиленовый пакет кусок штанины, отнятый кинологом у подопечной:
– Вдруг в улики сгодится.
Оперативная группа, прихватив полупьяного дядьку Кузьму, в полном составе двинулась в лес.
– Бобик нас и проводит к месту преступления, – проявил воинскую смекалку Мишаня, – а то я уже чего-то закрутился.
На самогонной поляне аппаратов, разумеется, уже не было, но запах еще оставался. Трава вокруг была примята и истоптана.
– О-о-о-о! Вот оно, место преступления, – упал на колени следователь и, вытащив из кармана лупу, увлеченно стал собирать в пакет улики, придерживая временами спадающие с носа очки.
Прочухавшийся дядька Кузьма с интересом наблюдал за следаком, тощая задница которого то исчезала за кустами, то появлялась вновь. Последователь Шерлока Холмса и Ната Пинкертона целеустремленно очищал поляну от окурков, пуговиц, горелых спичек и других интересных на его взгляд предметов, способных стать уликами на суде.
– Дока! – похвалил начальство Барабас. – Ни одна мелочь от него не скроется.
– Глядите! Следы волочения, – радостно заверещал прокурорский работник. – А вот еще! Убийцы хотят нас запутать… – делал он вывод за выводом. – В одну сторону поволокут, принесут на место… потом в другую потащат… Ну-ка, пусти по следу собачку, – велел кинологу.
Овчарка, радостно поскуливая, помчалась назад к реке и вцепилась в вылезавшего из воды пастуха.
– Гм! – задумался следователь. – Наручники на него.
На ничего не понимающего Евсея Барабас нацепил браслеты.
– Метод индукции и дедукции, – похвалил себя следователь. – А теперь пошли к трупаку, будем производить следственный эксперимент.
– Да Евсей не виноват, – вступился за односельчанина Мишаня, – он здесь позже появился, по другому вопросу…
Но окрыленный успехом следователь не слушал его. «У матросов нет вопросов», – пела его душа.
Бобик, рисуясь перед мохнатой дамой, повел опергруппу в чащу леса. Кукушка была уже тут как тут.
Постепенно дышать становилось все тяжелее и тяжелее. С каждым метром группа двигалась все медленнее и медленнее. Пары спертого, ядовитого воздуха окутывали людей.
– Привал! – распорядился следователь, бросив на траву драгоценные пакеты с бычками, которые не доверил нести никому.
– Вон объект, – Мишаня указал на выглядывающие из-под елки ноги в рваных носках.