Денег и ценностей у Митяя отродясь не имелось, это я уже выяснил… Только честное имя, как сказали местные мужики. Да и у всех шалопутовских мужиков, кроме честного, по их мнению, имени, ничего за душой нет… Кроме бывшего председателя, конечно… У того все наоборот…» – размышлял, трясясь в УАЗе, прокурорский работник, временами поглядывая сквозь очки на свое окружение: Барабаса, кинолога с собакой и шофера. Двух потенциальных преступников за окружение принципиально не признавал.
– Товарищ старший советник юстиции, – обратился к следователю Барабас, намного повысив того в чинах.
Но Бог не фраер, он все видит, потому и подсунул в назидание вруну и подхалиму здоровенную кочку, на которой Барабас здорово ушиб зад и прикусил язык.
– Так что вы хотели спроситъ, товарищ младший лейтенант? – чтоб скоротать дорогу, поинтересовался следователь, приятно пораженный присвоенным ему новым чином.
Пошевелив во рту языком на предмет его целости, участковый продолжил:
– По всему выходит, что то – цибуля…
Прокурорский работник глубоко задумался:
– Какая еще цибуля?
– Да в семи одежках… Кто раздевает, тот, эта… слезы проливает…
– Почти угадали… – похвалил его, – но это – бомж! – кив-нул головой в сторону подозреваемых следователь.
На колдобинах сельской дороги их разговор напоминал диалог двух заик, поэтому, чтоб побыть в относительной тишине и сохранить язык, прокурорский работник предложил Барабасу подумать над следующей версией:
– Ни кола ни двора?!
Пропылив по Шалопутовке и разнервировав всех местных собак, следак решил понервировать людей и начал с самого Кошмарова.
Выйдя из машины, он попытался самостоятельно нажать на рычаг, который служил, якобы, звонком, но у него не получилось. Карп Барабас, накачав Нине Матвеевне два ведра воды, услышал шаги и для острастки врезал ногой по железной калитке. Кобель за забором захрипел от возмущения.
– Ща-а кому-то постучу, в натуре! – раскрыл дверь громила и подавился своими словами, увидев милицейскую форму. Через секунду подавился второй раз, ощутив удар в челюсть.
Любопытная овчарка, подумав: «Эт-то кто там лает?», потащила за собой кинолога и сумела-таки тяпнуть за ногу отскочившего от нее гоблина. Шалопутовский кобель от зависти перестал хрипеть и завилял хвостом, залюбовавшись прекрасной меховой мордой незнакомки. «Ишь заюлил, деревня! – даже не глянула в его сторону овчарка, направляясь к машине. – Нет тут нормальных обученных мужчин, одни облезлые, блохастые хамы… – запрыгнула она в салон. – То ли дело в тарасовском питомнике», – мечтательно закрыла глаза, положив морду на лапы.