Подъезд. Лестница. Дверь, обитая кремовым дермонтином.
— Виноват, мадам, виноват… Прости, что не появлялся так долго.
Настя, нежная, белокурая женщинка тридцати двух лет, стоит и ласково улыбается. Я никогда не видел ее сердитой, разгневанной и даже особенно недовольной. Растерянной, мятущейся, обиженной — это да, это было.
— Где же тебя носило? А, зайчик? — спрашивает Настя, кстати, не таким уж и дружелюбным тоном.
— То там, то сям! — отвечаю уклончиво, переступая порог квартиры. — Все дела, мадам, неотложные дела…
Настя берет протянутые мной розы. Бережно, будто ребенка, прижимает их к груди, она любит цветы, это я давно знаю. Они для нее — самый лучший, самый желанный подарок. Я захожу в кухню, ставлю на стол тяжелый пакет.
— Это что? — интересуется Настя, заглядывая в него.
— Пельмени, которые ты сейчас приготовишь.
Она, обняв меня, целует в подбородок. Я приникаю к ее щеке, вдыхаю тонкий аромат волос.
— Поможешь сделать фарш? — почему-то шепотом спрашивает Настя. — Или ты предпочитаешь поваляться на диване перед телевизором, пока я, как жалкая рабыня, буду готовить тебе ужин?
— Нет, я хочу ополоснуться под душем, — отвечаю в тон ей, тоже шепотом. — Можешь присоединиться. А уж потом займемся пельменями.
— Обойдешься без меня! — Настя отстраняется, надевает передник и деловито осматривает принесенный мной кусок говядины.
Раздевшись, я иду в ванную. Но по дороге заглядываю на кухню.
— Иди сюда и немедленно поцелуй меня, котенок! — требую нахально.
— Жестоко? — улыбается Настя.
— Почему жестоко? — удивляюсь. — Не хочу жестоко!
Она уже хохочет:
— Но ведь ты сам так всегда говоришь: буду целовать тебя жестоко.
— Да? — я озадаченно чешу затылок. — Может быть. Но на моем языке это означает долго и нежно.
— А я о чем говорю?
Я стою и любуюсь Настей. Вот уж подарок судьбы! Стройная, длинноногая, пышногрудая. А волосы! Волосы — это отдельный разговор. Она посматривает на меня с легкой иронией и все еще держит в руках кусок мяса.
— Так ты будешь меня целовать? — не терпится мне заполучить ее в объятия. — Или мне так и ходить — не целованным?
— Ладно, — почему-то задумчиво вздыхает Настя. — Иди, я сейчас буду.
В ванной мы сначала целуемся. Вода стекает по обнаженным телам прямо на пол. Поцелуи вскоре переходят, так сказать, в постельный режим. Температура двух зараженных страстью людей резко повышается.
— Нет, в ванне лежать неудобно! — не выдерживаю я и, подхватив мокрую женщину на руки, бочком выношу ее из тесного помещения.
Потом, лежа на широкой тахте, уставшие, запыхавшиеся и счастливые, мы обнимаемся и, как молодожены, строим планы на будущее.