Круглой черной рукой она взяла с блюда персик и, держа румяный пушистый плод на раскрытой ладони, указала пальцем другой руки на меня, затем на персик, и прищелкнула языком.
Капитан громко засмеялся. Я поняла, что эта черная женщина сравнивает меня с красивым плодом. Неужели я такая красивая? И вдруг мне показалось, что я, которая думает, видит, говорит, — это настоящая я; а мое лицо, глаза, волосы, — то, что эти люди считают красивым, — это как платье, это вроде одежды, в которую одета настоящая я.
Черная женщина очистила персик и протянула мне. Плод оказался необычайно вкусным.
— Это Айша, — капитан небрежно махнул рукой в сторону черной женщины. — Она будет прислуживать тебе, маленькая красавица! Ты с этого дня зовешься Седеф — «перламутр», потому что сама природа наделила тебя твердостью и чистотой!
Он даже не спросил, как мое настоящее имя. Впрочем, должно быть, я и не сказала бы ему.
Произнеся это, Кларинда покраснела. Эта легкая краска, внезапно выступившая на нежных щеках, придавала ее совершенному лицу особенное очарование.
Кларинда едва приметно вздохнула и продолжила свой рассказ.
— Меня поразило то, что оба моих имени, в сущности, означали одно и то же, ведь «Кларинда» — это «светлая»!
Негритянка Айша заботилась обо мне. Можно сказать, что впервые после смерти матери я попала в заботливые и добрые женские руки. До этого мачеха иной раз играла со мной, как с куклой, да торопливые служанки обихаживали наспех.
С Айшой было совсем иначе. Она полюбила меня. Я тоже привязалась к ней. Я почувствовала себя защищенной и любимой, и в моем характере начали проявляться детские черты, которых прежде я за собой не замечала. Я шалила, убегала на палубу, пряталась от моей черной няньки, бегала с ней наперегонки. Негритянка оказалась проворной и всегда ухитрялась догнать и поймать меня. Мы обе громко смеялись. Вскоре я уже понимала всё, что говорили вокруг, и сама выучилась говорить. Я узнала, что моего похитителя зовут Хасаном. Сама не знаю, почему мне запомнилось его имя, ведь после мне не доводилось встречаться с ним. Имя капитана было Омар.
По вечерам господин Омар иногда спускался в нашу с Айшой каюту. Он садился на подушку, делался задумчив, затем брал длинную флейту и начинал играть. Играл он всё печальные мелодии. Негритянка сидела напротив него, держа меня на своих толстых, обтянутых пестрой тканью платья коленях, и одной рукой прижимая к груди. Другой рукой она смахивала слезы. Слезинки у нее были такие же круглые, как ее лицо. За время путешествия с моим стариком я кое-что видела и узнала. Объятия, поспешные поцелуи, небрежно поднятые подолы юбок; мужчина и женщина, припавшие к стене и трясущиеся, как двухголовое чудовище. Всё это казалось мне гадким. Я твердо решила, что со мной никогда не случится ничего такого. Мне почему-то очень не хотелось, чтобы это проделывали Айша и капитан. Однажды я спросила мою няньку напрямик: