— Еще одну?! — воскликнул он, недовольно поджав губы и окинув Андрея тяжелым взглядом.
— Ну, да, — Андрей как ни в чем не бывало пожал плечами. — В Воронеже. Мы с тобой договаривались о Воронеже, ты что, не помнишь?
Он, конечно же, помнил. Просто не ожидал, что отправится туда в скором времени.
— Договаривались, — кивнул Олег, — но не два месяца подряд, — он покачал головой, устремляя глаза вдаль. — Я обещал Антону, что следующий месяц проведу в Москве. И вообще, — задумчиво проговорил он, — пора уже закругляться со всеми этими конференциями.
— То есть как — закругляться?! — Андрей изумленно уставился на друга. — Это как понимать?
Задумчивость на лице Олега сменилась решимостью.
Нужно отдохнуть от всей этой шумихи. Возможно, все это не для него. Просто не его.
— Да пора осесть в Москве и спокойно писать свои… книги.
— Ты их и так пишешь, причем более чем отлично, — воскликнул Андрей, не желая сдаваться.
Олег тяжело вздохнул и засунул руки в карманы пальто.
— Знаю. Но я обещал Антону…
— Антону уже восемнадцать, Олег, — поморщившись, сказал мужчина. — Какое тут может быть «обещал»?!
— Сколько бы ему не было, он все равно остается моим сыном.
— Твоим сыном, а не беспомощным ребенком, — парировал решительно настроенный Андрей.
— Это ничего не меняет, Андрей, — непреклонно заявил профессор Вересов.
— Но ты ведь еще не решал ничего точно! — воскликнул друг. — Ты не мог не посоветоваться со мной!
— Я стал задумываться об этом совсем недавно, — признался Олег. Вчера. — И к тому же…
— Дяденька, дайте на хлебушек!
Олег застыл с открытым ртом, не смея сделать шага вперед, отвлеченный от своих мыслей тем, что кто-то несмело, легко, но очень настойчиво дернул его за пальто, привлекая к себе внимание.
Детский голосок прозвучал, словно над самым ухом, или ему просто показалось.
Он опустил голову вниз и… приоткрыл рот от удивления.
В него вонзились с острым вызовом, слепой уверенностью, детским, наивным простодушием большие черные глаза из-под длинных ресниц.
— Что? — едва слышным голосом проговорил он, изумленно глядя на ребенка.
— Дайте на хлебушек, дяденька! — услышал он просьбу, а ребенок протянул вперед худенькие, бледные, грязные ладошки. — Очень нужно, кушать нечего. Братик дома голодный, уже два дня не кушали. Дайте, пожалуйста!
«Мальчик или девочка?» невольно промелькнуло в его голове. По внешнему виду и не определить.
Маленькое худенькое тельце, закутанное в болоньевую курточку ядовитого фиолетового цвета, почти не спасающая от промозглого мартовского ветра, сквозь разошедшуюся «молнию» открывающую теплую, но проеденную молью белую кофту с высоким горлом; желтые сапожки на тонкой подошве, на размер или два больше, чем нужно, скорее всего, спадают при ходьбе; грязная серая вязаная шапка с помпоном, натянутая почти на глаза, тоже велика, приходилось частенько убирать ее с лица, выпачканные и рваные на коленках спортивные штанишки, закатанные вверх, и в довершение ко всему оголенные, а потому красные от холода, онемевшие маленькие ручонки, тянущиеся к нему с надеждой.