Как же ему необходима была эта встреча! Он весь извелся, пока, сбивая ноги, обходил дома в десятый и в одиннадцатый раз, тревожно вглядываясь в темные окна полуразрушенного каменного дома, в котором жила девочка. Он нутром ощущал, что нужен Даше, что необходим ей, именно сейчас. Досадливое чувство беспокойства и тревоги не отпускало его ни на мгновение, когда он, то подойдя ближе, то вновь отступая, сжимал руки в кулаки в карманах пальто и чертыхался про себя. Что-то словно разрывало грудь, сжимая легкие плотным кольцом, а в сердце настойчиво и рьяно стучало отчаяние.
Что-то случилось, что-то произошло, раз она до сих пор не появилась. Вдруг Юрка?..
Олег хотел было ринуться к дому, чтобы, отбросив сомнения, во всем разобраться, но застыл на месте. В половине пятого, он увидел того, кого так опасалась Даша. Алексея. И хотя Олег его никогда не видел, да и Даша никогда не стремилась описать внешность сожителя матери, но мужчина был уверен, что видит перед собой именно его.
Выглядел тот довольно-таки молодо, моложе Олега. На вид ему можно было дать лет тридцать пять, может быть, немного больше. Одет в поношенные черные джинсы и такого же цвета куртку с капюшоном. Шагает уверенно, решительно. На лице застыло мрачное выражение ненависти ко всему миру, а сдвинутые к переносице брови делали и без того грозный взгляд почти уничтожающим. Он, как хищник, осмотрелся по сторонам, словно выискивая следопытов, шествовавших за ним по пятам, а потом, сгорбившись, словно так защищаясь от внезапного порыва ветра, засунув руки в карманы куртки, стремительно подошел к дому, в котором жила Даша, и без стука вошел внутрь.
На скулах Олега от досады и злости тут же заходили желваки, и он, стиснув зубы, сделал решительный шаг вперед, намереваясь последовать за ним. Но тут же остановился.
Он не может. Он не имеет права. Кто он такой, чтобы врываться в чужой дом? Кто он такой, чтобы предъявлять какие-то права или претензии? Он — никто. И как не крути, но даже у этого подлеца Алексея больше прав на Дашу, чем у него, Олега!
Он еще некоторое время простоял с хмурым видом перед домом Даши, глядя на одинокие окна комнаты девочки, а потом со смешанным чувством негодования, злости и отчаяния, вернулся в гостиницу, так и не повидавшись со своей малышкой.
Как же ей было плохо тогда! Олег знал, он чувствовала, он отчего-то был точно уверен, что Даше плохо. Она, наверное, страдает, бедный ребенок! Она не плачет, но душа ее болит. И душа Олега тоже болела.
Почему Алексей не разрешил ей пойти на площадь? Почему не выпустил из дома? А ведь в том, что она была дома именно по приказу Алексея, Олег не сомневался. А может быть, Юрке стало хуже? Или все же во всем замешан Алексей? Вдруг он узнал, что Олег приходил к ним в дом? Страшно подумать, что сделал этот мерзавец беззащитной девочке за непослушание!