— Я тоже… Пошли!
До облюбованного ими кафе они дошли молча. Но прежде чем войти туда, Курбатов вопросительно поглядел на Яковлева.
— Как и следовало ожидать, прослушка имеет место, — зло усмехнулся он.
— Ты на всякий случай проверял или по конкретной причине?
— Интуиция… — пожал плечами опер. — Не нравится мне тут… Я имею в виду — поведение коллег не нравится.
— Правильно не нравится, — кивнул Курбатов. — Я сейчас со швейцаром беседовал. Хороший старикан и — умница: как свидетеля его запугивали — насколько понимаю, мой коллега, цветовод-любитель…
— Это он тебе сам сказал? И не побоялся? — удивился Яковлев.
— Прямо он мне ничего не сказал, а вот понять дал достаточно ясно, говорю ж — умница! И по меньшей мере одного из убийц старикан видел в лицо — говорит, красив как ангел и столь же белокур…
Владимир Владимирович Яковлев присвистнул и с уважением посмотрел на Курбатова:
— Ну надо же! И как тебе удается раскрутить свидетелей, да еще запуганных?!
— Золото мое, — вздохнул Курбатов, — на то я и следак со стажем. Но тут, повторяю, моей заслуги нет! Судя по всему, старикан сам заранее решил нам рассказать все, что знает, но так, чтобы в протоколы это не попало. Все обдумал и сочинил нечто вроде сказочки про свой якобы глюк… Словечко такое чудное: «Примстилось, говорит, мне…»
— Класс! — Яковлев широко улыбнулся. — Надо же, не перевелись еще на российских просторах честные люди… Хотя глюк к протоколу не подошьешь.
— И не надо, — улыбнулся Курбатов. — Во всяком случае, пока.
Женя Шмелева с обидой посмотрела на задремавшего Мозолевского и резко отодвинулась на свою половину широкой, скрипучей кровати. Затем, не заботясь о том, что может разбудить любовника, вскочила на ноги и, подойдя к окну, нарочито шумно распахнула форточку.
«Любовное гнездышко» Евгении Петровны представляло собой всего лишь однокомнатную, довольно убого обставленную хрущевку, доставшуюся Жене после смерти матери по наследству.
Роман, старательно изображавший дрему, слегка приоткрыл глаза и с неудовольствием глянул на свою ненасытную подругу:
— Чего шумишь, Женюра? — Он сел на постели и откровенно зевнул. — Прости, дорогая, я сегодня не в форме, двое суток почти не спал.
— Что-нибудь случилось? — Абсолютно обнаженная Женя моментально отошла от окна и присела на кровать, отчего на ее животе, как тут же увидел Мозолевский, образовалось сразу три складочки… Пора, пора дамочке прикрывать свою наготу от кавалеров! Дьявол, неужели он никогда от нее не избавится?! Похоже на то: слишком много она знает, не только от дурака Шмеля, но, к сожалению, и от него самого…