— Если бы… Впрочем, ты и так помогла, как говорится, родина тебя не забудет. — Очевидно, это следовало считать шуткой, поскольку, произнеся последнюю фразу, прокурор еле заметно усмехнулся, продемонстрировав собеседнице крупные, потемневшие от табака зубы. И тут же Лариса Вячеславовна ощутила в своих пальцах плотный конверт, скользнувший к ней самым загадочным образом: судья могла бы поклясться, что Пименов при этом не сделал ни единого движения.
Конверт был достаточно плотным, для того чтобы ее разочарование, связанное с перспективой ловить машину, дабы добраться до своей квартиры, расположенной в новом престижном районе, растаяло без следа.
Еще минуты три они поболтали о том о сем. Наконец «вольво», оставив позади набережную Волги, которой недавно вернули ее изначальное название — Купеческая, достиг центральной улицы Северотуринска, плавно переходившей за его пределами в Тверское шоссе, и притормозил.
— Ну пока! — Левакова улыбнулась бывшему однокласснику и покинула машину гораздо живее, чем садилась в нее. Плотный конверт — награда за отказ в апелляции теперь уже бывшим владельцам некой фирмы с забавным на взгляд судьи названием «ТАМ», наивно жаждущим вернуть свою собственность, — приятно грел душу и сердце, гарантируя Ларисе Вячеславовне и ее болезненному супругу фантастический отдых на Мальдивах в один из ближайших месяцев.
Несмотря на солнечное и явно теплое утро, Евгения Петровна Шмелева, смуглая черноволосая женщина со стройной фигурой и яркими темно-карими глазами, покинула ванную комнату в отвратительном настроении и не сочла нужным ответить на приветствие домработницы Валентины, готовящей на кухне завтрак.
Евгения Петровна знать ничего не желала о своих тридцати девяти годах и по этой причине терпеть не могла, когда ее называли по имени-отчеству. Однако мерзавка Валентина упорно величала так свою хозяйку, словно нарочно подчеркивая их немалую разницу в возрасте.
Что касается ее супруга, совладельца частного охранного предприятия «Щит», самого крупного в Северотуринске, Василия Ивановича Шмелева, поглощающего завтрак с самым равнодушным видом, он бросил на супругу короткий взгляд, на мгновение задержавшийся на глубоком вырезе ее атласного халатика, и вновь уткнулся в тарелку.
Валентина между тем при виде хозяйки поспешно поставила на стол неглубокую тарелку, в которую успела уже наложить скучного вида овсянку, и включила кофеварку. Шмелев, уплетавший в этот момент сочную баранью отбивную, глянув на завтрак жены, невольно поморщился.
— Все бабы сумасшедшие… — буркнул он. — И как только тебе эта дрянь в горло лезет?