— А разве Годфри также не понимал смысл вопросов?
— Нет, не понимал. Папа просто спросил у нас, трогал ли нас когда-нибудь мистер Джером. — Титус собрался с духом. Пусть он прижимался к Шарлотте как ребенок, но она все равно оставалась женщиной, и нужно было соблюдать правила приличия; мальчик даже не знал, как их нарушить. — Определенные части тела. — Он понимал, что этих слов недостаточно, но не мог больше ничего добавить. — Ну, на самом деле Джером действительно меня трогал. Я тогда не придал этому никакого значения. Все произошло очень быстро, вроде бы случайно. Но папа объяснил, что Джером поступил очень плохо, что все это имело совсем другой смысл, — но я на самом деле ничего не понял, а папа ничего не стал объяснять. Я совсем не смыслю в таких… в таких вещах! Все это просто ужасно — и очень глупо. — Титус напряг мышцы, отстраняясь от молодой женщины.
Та сразу же отпустила его.
Шмыгнув носом, он заморгал; внезапно к нему вернулось чувство собственного достоинства.
— Раз я солгал в суде, миссис Питт, меня посадят в тюрьму? — Титус стоял неподвижно, словно ожидая, что с минуты на минуту в дверь войдут констебли с наручниками.
— Вы не солгали, — искренне заверила его Шарлотта. — Вы сказали то, что считали правдой, но это было превратно истолковано, поскольку у всех уже сложилось определенное представление, и они подстроили под него ваши слова, даже несмотря на то, что вы имели в виду совсем другое.
— Я должен сказать суду правду? — У Титуса задрожала верхняя губа, и ему пришлось прикусить ее, чтобы совладать со слезами.
Шарлотта молча ждала.
— Но мистеру Джерому уже вынесли смертный приговор. Его повесят. Я попаду в ад?
— Вы давали показания в суде, рассчитывая на то, что Джерома повесят за преступление, которое он не совершал?
— Нет, конечно же! — в ужасе воскликнул мальчик.
— В таком случае вы не попадете в ад.
Титус зажмурился.
— Наверное, я все равно должен буду рассказать правду. — Он старательно избегал смотреть Шарлотте в лицо.
— Я считаю, что с вашей стороны это будет очень мужественный поступок, — чистосердечно сказала та. — Это будет поступок настоящего мужчины.
Открыв глаза, Титус посмотрел ей в лицо.
— Вы правда так думаете?
— Да, правда.
— Все разозлятся, да?
— Вероятно.
Вскинув голову, Титус расправил плечи. Сейчас он был похож на французского аристократа, готового подняться на эшафот.
— Вы проводите меня? — спросил мальчик, и его вопрос прозвучал так, будто он приглашал Шарлотту к обеденному столу.
— Конечно.
Она оставила перо и бумаги на столе, и они вместе прошли в гостиную.