Где-то вдалеке звякнули открываемые засовы, и через пару минут в комнату вкатился пухленький, румяный человечишко, в серых глазах которого особых людских добродетелей не читалось. Встретили его присутствующие без энтузиазма и сразу же напрямик поинтересовались: скоро ли его менты перестанут отравлять людям нормальным жизнь?
Когда-то давным-давно родная партия направила красномордого толстячка из уютного райкомовского кабинета на борьбу с преступностью, и хоть времени прошло с тех пор немало, но коммунарская закваска давала о себе знать, и он ответствовал по-партийному, уклончиво:
— В семье не без урода, а за всем не уследишь.
— Ты смотри, как поет. — Первый встал с кресла и особенным образом, с «подходом», приблизившись к толстячку, сказал негромко: — Папа, ты не въезжаешь в тему, — людей нормальных повязали, хаты засветились, завод сгорел, жмуров выше крыши, на кого все это повесить, а?
Сказанное он для наглядности сопроводил движениями растопыренных татуированных пальцев, и смотреть на него было жутковато.
— Ладно, ладно, — промолвил Второй, — стопори качалово, здесь все люди интеллигентные. — И, взглянув пристально на побледневшую харю толстого, произнес: — Надо проанализировать случившееся и сделать выводы, чтобы впредь такое не повторялось.
Сам Второй работал в органах много лет и по себе знал прекрасно, что не ошибается тот, кто ничего не делает. Давно еще, на заре своей кагебешной молодости, когда он служил в ПГУ — внешней разведке, — судьба зло посмеялась над ним. Проклятые капиталисты за бешеные деньги всучили ему чертежи подводной лодки образца четырнадцатого года, и пришлось коренным образом сменить профиль работы — заняться хозяйственно-чекистской деятельностью. У любимой партии было, как известно, множество младшеньких коммунистических сестренок, и вот, чтобы всю эту свору прокормить, пришлось Второму торговать оружием, толкать наркоту и вписываться в другие неприглядные темы. Насмотревшись за долгие годы служения отчизне всякого, он твердо знал, что жизнь полна сюрпризов, а на блатные замашки Первого смотрел косо и неодобрительно.
— Ну вот что, голуби, — впервые подал голос Четвертый, высокий, видный мужчина, обладатель хорошего костюма и неплохого кабинета в Смольном, — вы тут анализируйте, пожалуй, сами, мне это неинтересно совсем. Только не забудьте, что городу деньги нужны, а также то, что незаменимых людей не бывает.
Он сделал ручкой демократический привет и отчалил, оставив все общество в настроении пакостном.
— Да… — вздохнул наконец Третий и, взглянув на толстячка, поинтересовался: — Так что это за сволочь у тебя не одобряет конверсию?