— Дубрано, бля. Красноперый-то не задубеет там в трюме?
— Ботало придержи и не бзди, — посоветовали ему, и майор узнал своего телефонного собеседника.
— Легавому зусман боком не выйдет — он ведь и так отмороженный, правда, майор? — По крышке багажника похлопали ладонью, засмеялись гадко, и Сарычев услышал, как разговорчивый быстро поднялся по ступенькам крыльца и хлопнул дверью.
Он попытался перевернуться на другой бок, но только ободрал себе руки обо что-то железное и совершенно отчетливо понял, что вот так, запросто, может загнуться, и не от пули, и не от бандитского пера, а от холода, и глупее смерти, пожалуй, не придумаешь. В этот момент крышку багажника открыли, сильные руки грубо поставили майора на негнущиеся ноги, и с пожеланием: «Шевели грудями, мутный» — Сарычева заволокли вверх по ступенькам в дом. Подгоняемый пинками, он скоро оказался в душном помещении, где пахло дымом и трещали дрова в топившейся печке. Его грубо усадили на стул и сорвали наволочку с головы. После темноты майор инстинктивно закрыл глаза и тут же, получив «калмычку» — удар по шее ребром ладони, услышал:
— Что-то рано ты, мент, зажмурился, еще не время.
Присутствующие дружно заржали, а Сарычев, глубоко вдохнув, чуть разлепил веки и сквозь ресницы огляделся. Он сидел на стуле с высокой спинкой, задвинутом в угол большой, оклеенной розовыми в горошек обоями комнаты. В противоположном углу жарко топилась печь, посредине стоял стол с початыми бутылками водки и кое-какой жратвой. Кроме майора в комнате находились еще трое — один, краснощекий, коротко стриженный мордоворот, сидел в гордом одиночестве и с увлечением хавал с ножа содержимое консервной банки. Глядя на его подбородок, было ясно, что жрал он что-то в томатном соусе. Два других стояли неподалеку от Александра Степановича, и их он срисовал основательно. Тот, что повыше, был широкоплечий и крепкий, глаза у него казались остекленевшими, как у всех людей с перебитым носом, и нетрудно было понять, что он в свое время прыгал по рингу. Он не отрывал своих стекляшек от переносицы майора, слегка ударяя левым кулаком о ладонь правой, и тот мгновенно врубился, что имеет дело с левшой.
Между тем согревшиеся кисти заломило, к ним вернулась чувствительность, и майор продолжил начатое в багажнике машины — стал вращать напряженными руками, постепенно их разводя. Он сразу понял, что стреножили его некачественно: веревка была обыкновенная, предварительно ее не намочили, а самое главное — связан он был без фиксации за шею, и освобождение являлось только вопросом времени. Рядом с экс-боксером его коллега казался шибзиком — щуплым и низкорослым, но Сарычев по чуть уловимым признакам — выражению глаз, манере держаться — въехал сразу, что плюгавый — масти гнедой и опаснее всех. Чутье майора не подвело — уже через секунду обсосок знакомым телефонным голосом скомандовал: