Между тем Стеклорез зашел в небольшой предбанник и, поднявшись по лестнице на самый верх, в дверях столкнулся с мордоворотом, таким же амбалистым, как и сам. «Куда?» — спросил часовой и, услышав: «К Гранитному», по рации поинтересовался судьбою Калинкина, получил добро на его проход внутрь и щелкнул замком. Офис был оборудован безвкусно до безобразия, но роскошно: два финских мягких уголка из черной кожи, два телевизора в противоположных углах, две секретарши — одна высокая и поджарая, другая пониже и помягче, груды оргтехники на стеллажах и толстенный ярко-зеленый палас на полу. Слева виднелась внушительная дверь из красного дерева с огромной, чуть ли не в половину ее, медной табличкой, гласившей: «Господин Василий Евгеньевич Карнаухов, президент». Вот так, коротко и, главное, по-русски. Та из секретарш, что была поуже в кости и наверняка похуже в койке, приподняла тощий зад и, переспросив по селектору:
— Василий Евгеньевич, к вам можно? — важно сказала посетителю: — Проходите.
«Вот сука, — подумал тот, заходя в огромный, весь обшитый экологически чистым красным деревом кабинет, — оттрахать бы ее хором, а потом „сделать ракету“ — сразу бы гонор пропал», — а вслух Калинкин сказал:
— Вечер добрый.
Вася Гранитный был среднего роста угловатый дохляк, и ничего в нем особенного не было, разве что две ходки, а также восьмиконечные звезды крутого на ключицах и коленях да целлулоидные «уши», всобаченные в скромных размеров болт.
— Шалом. — Он махнул рукой, «резинку» Калинкину не подав, и, глядя куда-то внутрь него, сказал: — Есть контракт. Недельный. Как всегда, прибрать начисто, но только здесь зехер — дело особое: калган клиента надо притаранить. Врубаюсь, что это — бездорожье, но уж очень просят, и надо уважить.
Стеклорез секунду помолчал и коротко поинтересовался:
— А сколько все это будет весить?
Гранитный прищурился и отозвался быстро:
— Как учили, и такой же довесок за вредность.
— Впечатляет. — Калинкин твердо взглянул на него, и сейчас же собеседник швырнул на стол фотографию, поясняя:
— Малява на иконе.
Затем надыбал толстую «котлету» зеленых и припечатал ею снимок, сказав:
— Остальное положу на калган клиента, адье, — прощально помахал ручонкой и сделал вид, что Стеклореза он уже не видит.
— Удачи, — тихо пожелал тот, сгреб «икону» с баксами и, не оборачиваясь, пошел к машине.
«Забурел, малыга бацильная, мнит себя бугром», — зло подумал он о работодателе и залез в лайбу. Отъехав подальше от любопытных глаз, он внимательно пересчитал баксы и, удостоверившись, что все ништяк, пристально вгляделся в фотографию. Срисовав клиента, он перевернул ее и прочитал на обороте: «Сарычев Александр Степанович».