Католические лидеры-аристократы неизбежно различались по своим политическим взглядам, при этом провести отчетливую грань между ними и католическими вождями недворянского происхождения не представляется возможным. Напротив, дворяне в большинстве своем склонны были разделять с наиболее консервативными буржуазными лидерами неприязнь и тревогу, которую у тех и у других вызвали популярные политические требования и методы ведения политической игры. В целом близкие идеям теократии, многие аристократы хотели, чтобы призыв к примирению с Бисмарком, который в 1880-е годы исходил от папы Льва XIII, не остался без внимания. Когда Kulturkampf завершилась, большая часть аристократов желала объединиться с другими консервативными силами и считаться лояльными и благонамеренными гражданами Рейха. У них вызвал неприязнь либерализм Виндхорста, который находил выражение в оппозиции, направленной как против репрессивной, авторитарной политики Прусского правительства, так и против попыток этого правительства ввести в 1889–1890 гг. страховые пенсии по старости и инвалидности; авторитарный патернализм, помимо всего прочего, вполне отвечал аристократическим традициям католицизма.
В начале 1890-х годов положению аристократии постоянно угрожала сельскохозяйственная депрессия, вследствие которой взгляды избирателей, занятых в этой сфере, стали более радикальными. По мере развития индустриального капитализма беднейшее крестьянство и отчасти представители низших слоев среднего класса оказались на грани вымирания. Их ответом чаще всего был яростный популизм — антилиберальный, антиправительственный и антиинтеллектуальный. Респектабельным аристократам, стремящимся достичь компромисса с правительством по таким вопросам, как оборона и экономическая политика, было весьма трудно удовлетворить электорат, враждебно настроенный против любой элиты и с примитивным эгоизмом требовавший льгот и субсидий, которые позволили бы ему выжить в наступившие суровые времена. Призывы католических популистов к установлению прогрессивной ставки подоходного налога усиливали тревогу аристократии, а провал, который на выборах 1893 г. потерпело большинство кандидатов дворянского Центра, подтверждал, что тревога эта не безосновательна. Как отмечает Вильгельм Лот, «когда в 1893 г. Рейхстаг собрался вновь <…> аристократическое крыло Центра уже не располагало хоть сколько-нибудь значительным влиянием».
Но в 1893 г. католическое дворянство еще не исчерпало свою роль в политике. Когда сельскохозяйственная депрессия пошла на спад, некоторые аристократы вновь вернулись на политическую арену. Дворянство сохраняло свое влияние в Силезии и в аграрном крыле центристов. Консервативно-центристский блок 1909 г. осуществил свои давние упования, добившись уклона партии вправо благодаря достигнутому между центром и правительством компромиссу по военно-морской политике. Но после 1893 г. аристократия уже никогда не занимала в партии Центра таких выдающихся позиций, как во время Kulturkampf. Теперь партией управляли профессиональные политики (в основном буржуазного происхождения), которые, в качестве специалистов, прежде всего могли безошибочно определить настроения католических масс и уравновесить требования различных составляющих электората. К 1914 г. влияние, которым аристократы-католики пользовались в партии Центра, примерно соответствовало влиянию британских либералов, а не той ведущей роли, которую традиционный высший класс все еще играл в английской или прусской консервативных партиях