.
Интересные замечания о соотношении имущественного положения английской и германской аристократии содержит переписка королевы Виктории со своей старшей дочерью, британской принцессой и будущей германской императрицей. Так, в 1877 г. принцесса писала: «Вы знаете, как невелики состояния в Германии и как мало людей здесь имеет привычку к роскоши и train du grand monde[87]». Будучи кронпринцессой Пруссии, Виктория считала, что не может позволить себе провести светский сезон в Лондоне, разве только будет жить в доме своей матери, и королева соглашалась, что «один сезон в Лондоне… способен разорить любого небогатого человека». Давая согласие на брак принцессы Луизы с маркизом Лорном, королева Виктория отмечала, что часть британской аристократии «по своему богатству и общественному положению, несомненно, может быть приравнена к малым германским принцам»[88].
Совсем иную картину представляет собой другой более поздний пример имплантации английской знатной леди в прусское общество. Родители Дейзи Корнуоллис-Уэст, как известно, не были очень состоятельными людьми, зато ее супруг, принц Плесский, был одним из богатейших немецких аристократов. Сестра же принцессы Дейзи вышла замуж за герцога Вестминстерского, и ее положение позволило ей непосредственно сравнивать английский и германский образы жизни. Ее дневники дают представление о жизни высших кругов Силезии — жизни, которая, по меркам англичан, выглядела тусклой и напыщенной, но, во всяком случае, не бедной. Напротив, герцогиня подчеркивает высокую стоимость и чрезмерную пышность жизни в Плессе, отмечая, что имеющийся в распоряжении их семьи годовой доход колебался от 35 000 до 120 000 фунтов и зависел, главным образом, от рыночных цен на уголь, который поставлял ее муж. Даже в 1890-х годах, по английским меркам, «Германия оставалась примитивной», но к 1910 г., по утверждению принцессы Дейзи, в части всех потребительских товаров эта страна вырвалась вперед. Было бы действительно странным, если бы столь резкий экономический подъем экономики Германии не уменьшил бы разрыв между доходами аристократии в этих двух государствах[89].
Что касается богатства германской знати начала двадцатого века, то наилучшим источником информации являются тут списки Рудольфа Мартина. Правда, основанные на налоговых документах, они мшут иногда занижать оценку имущественного состояния отдельных людей. Кроме того, списки Мартина не охватывают весь Рейх, а включают лишь отдельные германские государства. Между тем, жители Пруссии и Баварии — двух королевств, вошедших в мои таблицы — составляли три четверти населения всей империи. При всех своих недостатках, статистические данные Мартина и многочисленные подробные примечания к отдельным состояниям, включенным в его списки, являются ценным материалом для каждого изучающего аристократию Германии до 1914 г.