. В тот же самый период аристократия занимала господствующие позиции в металлургической и горнодобывающей промышленности Германии, и некоторые из предприятий, например, заводы по производству меди, принадлежавшие графам Мэнсфилдам, были весьма крупными и располагали относительно сложными технологиями. В последние десятилетия правления Людовика XVI придворная аристократия была самым тесным образом связана с производством, и чем более технически развитым и передовым было дело, тем значительнее становилось участие в нем аристократии
[186].
Индустриальная революция кардинально изменила положение, почти по всей Европе практически вытолкнув аристократию из участия в промышленном производстве на обочину. В английской текстильной промышленности, с которой промышленная революция началась, аристократы не играли значительной роли ни в качестве предпринимателей, ни в качестве инвесторов. В металлургической промышленности они имели несколько большее влияние, но учитывая количество принадлежавших им рудников и шахт, оно было далеко не столь велико, как можно было ожидать. Если в первой половине XIX века лишь небольшое число дворян владело металлургическими заводами, то во второй половине столетия среди владельцев подобных предприятий дворян практически не было. Примечательным исключением из этого правила был седьмой герцог Девонширский, который в 1866 г. основал Барроу Хеметайт Стил Компани, самый крупный завод в стране, где применялся бессемеровский процесс[187].
Даже в деле преобразования английских средств сообщения, аристократия не играла хоть сколько-нибудь важной роли. По мнению Бекета, наиболее весомым было участие дворянства в улучшении дорог, так как эта сфера традиционно находилась в ведении гражданских служб и местной администрации. Что касается железных дорог и каналов, то они рассматривались как частные прибыльные концерны, весьма привлекательные своей доходностью для промышленников и коммерсантов, которые, как правило, и вкладывали в них капитал. Пример с герцогом Бриджвотером, выступившим в качестве проектировщика и инвестора Уорсли Кэнэл, можно рассматривать, как исключение. Еще меньшую склонность питали аристократы к участию в железнодорожных компаниях. Бекет приводит данные, показывающие, что всего 23 процента инвестиций, вложенных в строительство каналов в период с 1755 по 1815 гг., и 18 процентов номинального капитала, вложенного в строительство железных дорог в период с 1820 по 1844 гг., принадлежало аристократии и джентри. На заре строительства железных дорог высший класс отнюдь не стремился рисковать капиталами, правда, со временем, когда железные дороги завоевали всеобщее доверие, капиталовложения аристократии в эту отрасль начали расти