— Доброе утро, — здоровалась я, — вы куда?
«На море», — почти не поворачивая шоколадной лоснящейся головы с седым подбородком, отвечал высокомерный пес.
Однажды я вышла позже, а он вышел раньше, и я шла на пляж следом за ним. Он аккуратно прошел по песку к самой кромке воды, поводил носом, потрогал лапой воду и сел…
Я осторожно подошла и села рядом. Он даже не посмотрел на меня. Весь натянутый, вибрирующий, раздувая ноздри, жадно вдыхая морской ветер, он смотрел вдаль, туда, далеко, где на рейде стояли белоснежные корабли.
Так мы сидели долго. Молча. Ничто не могло нас отвлечь от ясной утренней медитации. Нас не отвлекали редкие купальщики, мы не лаяли на чаек, нас не пугали набегающие волны.
— А знаете, у меня ведь тоже была собака… очень хорошая собака, — прошептала я сеттеру.
Он повернул наконец свою надменную породистую голову, посмотрел мне в глаза и тяжело вздохнул. Потом он отряхнулся и так же деловито и быстро ушел. Встречала я его потом еще пару раз, но он делал вид, что мы не знакомы…
Молодой мужчина, яркий, загорелый, в сорочке с пальмами:
— Груши, груши, груши… — Замечает унылого дяденьку с двумя кошелками, который терпеливо стоит, ждет кого-то, видимо жену: — Слышь, ты че такой грустный, эй, мужик, купи грушу, слушай.
— Не, — лениво отмахивается тот подбородком.
— Купи грушу, я тебе говорю! Не пожалеешь, слушай, ну?!
— Не…
— Ты посмотри, какая груша! Смотри, какой аппетитный бочок, а? Эй, грустный, смотри, а?
— Не…
— Ты посмотри, какая груша, слушай, посмотри, какая она сочная, свежая, душистая, тугая, румяная! Да я бы женился на ней, такая груша!
— Так женись уже! — огрызнулся печальный.
— Да?! А что ты тогда кушать будешь?!
Гигантский круглый дом в самом центре на Греческой переехал практически всем составом в новый район на Архитекторскую. Со своими фикусами, котами, собаками… Со своими привычками. Все друг друга знают. Детей воспитывают всем домом. Женят вместе, хоронят вместе… Цветы сажают вокруг дома. Отличный новый дом, хорошие люди.
Поздний вечер. Во дворе тетя Валя. Стоит одна. Говорит, закинув голову в небо, практически разговаривает с небом, обратив лицо свое уставшее к звездам:
— Вчера опять пришел в два часа ночи… Не спала. Впустила его, конечно… Сегодня, еще только рассвело, сразу ушел… К своей этой… Я дверь на ключ закрыла, так он, гад такой, в окно! И если бы хоть у него одна была, чтобы постоянная… Так нет же!
Небеса понимающе мудро безмолвствуют, прислушиваются.
— Я же не высыпаюсь, — продолжает тетя Валя. — Все болит… А когда он ко мне пришел — где те времена, — какой же он был ласковый, какой же благодарный! А сейчас как будто подменили…