Поляна, 2012 № 01 (1), август (Журнал «Поляна») - страница 3

У железнодорожного клуба, когда нас по Кузнечной гнали, к Вальке Высоцкому, что с Харитоновской улицы (ныне ул. Чкалова), собачка домашняя кинулась. Провожать прибежала вместе с сестрами Валькиными – Алкой, Надькой и Людкой.

Как собачка та рыженькая к Вальке ластилась! Как она ему руки лизала! Скулила, как плакала.

Мы вокруг Вальки с собачкой столпились. Колонна смешалась и остановилась.

И тут немец носатый к нам в колонну вломился. Раскидал, расшвырял нас по-зверски, и собачку ногой из колонны вышиб сапогом своим кованым.

Закричала собачка пронзительно-больно, а нам сделалось страшно. Мы притихли. А Валька заплакал…

Каждый понял, что ждет его там, в той Германии.

А потом на Вокзальной улице, у фонтана сухого, где скверик, деда Быстряна увидел с козой. Всегда мы смеялись над ним и дразнили, что веником мух от козы отгоняет. И зачем мы дразнили? Вот дураки. Прости меня, дедушка миленький, что дразнил Козлодоем…

Сколько дуростей делал я, мамка моя!.. А тебе сколько крови попортил!.. Прости меня, мамочка родная… Только на каторге этой понял, что ты, моя мамка, – святая… Сколько раз ты спасала меня в Неметчине этой фашистской. И я теперь знаю: всегда ты со мной. Где-то рядом. Среди гула прессов я дыхание слышу твое. И голос твой слышу. Только слов разобрать не могу. А мне говорить с тобой хочется. И я говорю, говорю, будто ты меня слышишь. И я все рассказываю, и в мыслях письмо составляю тебе, мамка родненькая. Каждый день составляю. Большое-большое письмо. На всю мою муку! Единственное.

Мысленно мы в Новозыбкове… И бываем везде, где нам хочется быть. Видим всех… Видим все, чем вы там занимаетесь… Я вот вижу свой двор, вижу кур с петухом-драчуном. На цепи вижу Эрика нашего. Вот тетка Полька что-то курам сыпанула, а Эрика не покормила.

«Тетка, опять про собаку забыла!» – крикнуть хочется мне.

«А будь он неладен, собака твой! – тут же слышу в ответ. – Пользы нет! Одно гавканье только…»

Я всегда в Новозыбкове, мамка моя…

В день тот последний, когда нас пригнали на станцию, то запихнули в вагоны товарные, где до этого были кони. Немцы мокрый навоз как попало убрали.

Конвоиры смеялись и носы воротили, а нам было некуда деться.

Ты успела к вагону, когда двери еще не закрыли.

Я помню глаза твои, мамка… Ты говорила мне что-то, говорила… Меня подбодрить старалась. Улыбнуться пыталась. А я глаза твои помню, как они плакали сами собой, мамка родненькая…

Кто нас провожать пришел, перед дверями вагонов столпились. Стали советы давать, как нам быть в той Германии, будто они уже там побывали. Заторопились. Заговорили все разом, потом стали кричать.