Евгений помедлил немного, может быть, ожидая, что Эд поможет ему, сделает шаг навстречу, но, не дождавшись, произнес:
— Ну, не грустно, и ладно. В общем, зайди к матери, если тебе не сложно. Счастливо!
И, чуть ссутулив плечи, как будто стараясь побыстрее сделаться незаметным для нас, Меркулов поспешно ушел прочь. Эд, хмурый, раздосадованный, сильнее натянул на глаза козырек бейсболки. Кажется, мой мальчик сам уже не рад, что выбрал роль оскорбленного гордеца, только вот не знает, как теперь из нее выбраться. Беда с этими цельными, благородными юношами!
— Пойдешь к матери? — осторожно спросила я.
— И не подумаю! — Он надул губы, совсем по-детски. — Чего она хочет от меня? Всю жизнь врала мне, притворялась, выкручивалась, а теперь наконец решилась сказать правду и ждет, что я расплачусь от умиления? Что я брошусь обниматься с этим чужим, неприятным мне человеком только потому, что сто лет назад он был ее мужем, притом неверным, и совершенно случайно зачал меня? А она так сильно мечтала о ребенке, что обнаружила беременность уже в тюремной камере? Меня от этой романтической истории появления на свет тошнит!
— А ты, оказывается, жестокий, — раздумчиво протянула я.
— Нет! — упрямо отозвался он. — Просто справедливый!
— Иногда мне кажется, что это одно и то же, — заметила я.
Впрочем, ссориться с Эдом из-за его отношений с матерью, по большому счету, меня не касавшихся, было бы глупо. И потому, когда он, назагоравшись, проследовал за мной в пенал и провалялся там до самого вечера, я промолчала.
* * *
На берегу давно зажглись разноцветные огни, над рекой навис синий вечер. Запахло свежестью, речной водой. Пассажиры «Михаила Лермонтова» собрались на верхней палубе в ожидании сюрприза, обещанного еще в самом начале путешествия. Неизвестно откуда прознавшая про выступление Стефании местная публика также подтянулась на корабль. Поначалу стюарды, еще не понимавшие масштабов бедствия, пропускали всех без разбору, затем, сообразив, что теплоход и без того переполнен, выстроились в караул. Оставшиеся за бортом великого культурного события штурмовали корабль, орали и качали права. Один не вполне трезвый гражданин попытался добраться до теплохода вплавь, но его вовремя выловила бдительная охрана. Все сидячие места давно были заняты, в проходах стояли. Астраханские журналисты, не такие нахальные и беспардонные, как их московские собратья, но, без сомнения, тоже подвергшиеся профдеформации, то и дело щелкали вспышками зеркалок.
Примадонна, должно быть, оказалась очень недовольна этой шумихой. Голубчик обещал ей закрытое камерное выступление, а на деле оно оказалось самым примечательным культурным событием сезона.