Местные сказали, что лодками пользуются рыбаки. Если судёнышки в схожем состоянии, то я их не понимаю.
Проверка карманов подтвердила, что всё на месте. Я кутаюсь в пальто и двигаюсь в сторону станции. До правосудия над Келлетрифом осталось немного.
Подле двери навалены ящики, в корыте ржавеют звенья цепи. Висит светильник, без лампочки. Я стучусь, и дверь идёт ходуном. Петли выдержали, чего не ожидалось. Прошло какое-то время, но мне не открыли.
Не могу ждать, поэтому переношусь внутрь. Бесцеремонность моих действий оправдывает правильная цель. Я чувствую, что здесь кто-то есть, а это говорит о скором наказании. Для себя я уже решил, что не оставлю мрази жизнь, но и умереть быстро не позволю.
Тишина слишком громкая.
В прихожей меня ждут стеллажи, целый их ряд тянется вплоть до большой двери. На стеллажах стоят приборы, тиски, навалено инструментов на все случаи жизни. Коробки с гвоздями, пахучие масла, смеси, какая-то краска. Это место, как скунс, источает вонь, пытаясь прогнать меня, оно знает, что я опасен.
Как я успел заметить, выход только один, не считая причала, а окон на первом этаже нет. Хочет бежать — пусть ломает ноги. Иду вперёд. Вокруг следы работы, пусть неопрятной, но интенсивной. На одном столе я нахожу раскрытый журнал, выпущенный задолго до Недоброго Утра. Сальные листы повествуют о выходе в продажу нового автомобиля. Солидная машина напомаженного прошлого.
Справа возникает дверь. За ней целый склад досок, старых, как моя рожа. Не оставил их в покое, пока не убедился, что здесь засранец не спрятался.
Дальше всё сплошь безликое, кроме одного стола. На нём полно кровищи, в том числе и свежей, топор, здоровый нож. Не криминал, если довериться ужасной рыбьей вони. Именно здесь обнаружилось много-много свечей.
Посмотрим, что за дверьми: я толкаю тяжёлые створки и оказываюсь на причале. Он расположен прямо в доме, а потолок является ему навесом. Четыре лодки покачиваются на беспокойной реке, одна из них сильно набралась воды из-за дырявых боков. У стены частично свалены, частично развешены снасти. Здесь есть всё от простой удочки до крепкой сети. Запах сырого гниения особенно нестерпим. Две двери: выбираю ближайшую.
Барак, тёмный и мрачный. Кровати в ряд, точнее, их ржавые остовы, похожие на гротескные скелеты геометрически идеальных чудовищ. Стены обклеены всевозможными бумагами, которые при ближайшем рассмотрении оказались газетными листами. Мне на глаза попалась статья о бушующей войне и её маленькой жертве: на фотографии маленькая девочка с большим наростом на лбу, который, подобно хоботу, закрывает левый глаз и свисает до подбородка. На шее ещё нарост, но уже какой-то губчатый, кожа на руках сморщенная, словно обгоревшая. Девочка открыла рот, и её зубы торчат редкими пеньками.