Когда полез во внутренний карман, чуть не исполосовал кисть: зеркало раскололось на тысячу осколков. Пришлось выгрести всё на койку, выбрать самый крупный кусок, а остальное смахнуть на пол. Посмотрим, как там поживает моя физиономия.
Всё такая же старая, для моего юного возраста, осталось пара кровоточащих царапин на виске, синяк под левым глазом. Поковырявшись в ранах, выковырял пару мелких осколков. Пусть теперь заживает.
Скрипнули проржавевшие петли, и от двери покатился густой сиплый голос:
— Винчи, Винчи! Когда ж ты прекратишь меня злить? Ведёшь себя, как ребёнок!
— Я и есть ребёнок, мне девятнадцать…
Нехорошо наклонив голову, к самой решётке подкатился Тим. Похож на грифа: я как-то ему это высказал, так он меня больше недели злил Винсентом. Хочет казаться этаким праведником, а на самом деле — мелочный мстительный тиран.
Сухая рука крепко сцепилась на подбородке, шериф неприятно прищурился. Аж мурашки по спине пошли:
— Ты полы загадил, — укорил он меня.
— Помоете…
— Или тебя заставлю!
— Не заставишь, — отмахнулся я и облокотился на стену.
Ехидная ухмылка отравила мне душу. С шерифом у нас отношения особые: я часто ввязываюсь в передряги, нередко огребаю, и утром меня встречает хмурая рожа Тима. Надоел я ему.
— Может и не заставлю, — согласился седовласый. — Как голова?
— Болит, — ответил, словно выплюнул, я.
— Хорошо тебя приложили, Винчи. Дерёшься ты отчаянно, а вот спину не бережёшь. Снова Маярд?
Про Маярда Тим всё прекрасно знает: не раз пытался засадить его на пару месяцев.
— Всё не надоест деньги вымогать.
— Повесить бы его…
— Не смеши, Тим, — поморщился я от пустых разглагольствований шерифа. — У тебя духу не хватит! Последний раз, как я слышал, в петле висел Леопард.
— Двадцать лет прошло, — опустил взгляд Тим, серые зубы высекли искры друг из друга. — Подарил мне колёса, мутант пятнистый…
Я потрогал шрамы — очень зря, сделал только больнее! Злобное шипенье постепенно перешло в слова:
— Какого, вообще, Тим? Чего в клетку меня посадил?
— Мог бы оставить в «Огнях», - равнодушно отозвался инвалид. — И что с тобой сделали бы? Можешь спасибо сказать.
— Не дождёшься.
— И так всегда. То-то с тобой люди знаться не хотят.
— Их проблемы…
— И мои, — подлил расплавленного свинца в голос Тим. — Ты тут строишь из себя бог знает кого, а голова у тебя болит? Нет, она у меня болит!
— Надоел жаловаться…
Шериф утих. Почаще надо его затыкать, чтобы в тонусе держался. Нельзя Тиму расслабляться.
Пока тюремщик занялся осмотром моих соседей, я порылся в карманах. Подозрительность, к счастью, нынче дала осечку: деньги на месте. Дасерн как-то дня четыре мучился со сломанным носом, когда решился обчистить мои карманы.