Хм, порвал полу. Пальто и так похоже на половую тряпку, да тут ещё… Жаль, не найду того, кто это сделал.
Тим тяжело вздохнул — не нравится, когда он так делает, потому как сразу становится похож на несчастную бабульку. Того и гляди, понесёт жаловаться на жизнь да скромную зарплату.
— Ты ведь нашёл Гарри? — уточнил шериф.
— Нашёл, — нехотя пробормотал я.
— В лесу?
— В лесу.
Понимая, что воротить языком меня не тянет, седовласый сконфузился. Совсем не с кем поговорить? Разбудил бы одного из бугаёв слева или справа…
— Что думаешь?
— О чём? — проронил я, прикрывая глаза.
— О ком. О Душегубе.
— О Душегубе? Душегуб — из леших, я думаю.
— А вот Марк считает, что маньяк из городка, — отмечая несовпадение предположений, шериф не упустил возможности поморщиться.
— А что говорит Энгриль?
Потерев колючий подбородок, Тим откатился на метр и надвинул шляпу на глаза. Захотел что-то гневно выкрикнуть, но осёкся на полуслове. Пожевал воздух, видимо, чтобы собраться с мыслями:
— Слишком долго ты ходил по лесам, Винчи. Энгриля убили.
— Серьёзно?
— Да. Это сделал Душегуб.
Как-то верить в это не хочется. Хасс был полицейским посуровее Тима, так что погибнуть от руки ничтожного детоубийцы…
— Ты тут случайно мне мозги не пудришь? — резко дёрнувшись, я чуть не исторг из себя очередную порцию рвоты.
— Захотел бы — не стал. Мы с тобой не дураки: с этим шутить не стоит. Кстати, ещё один человек пропал. Свидетель, Чеф, Васкер… и ещё один ребёнок.
— Опять? — должно быть, моё лицо сильно удлинилось. — Когда?
— Этой ночью. Пропал Донни Цукерон: его выкрали прямо из дома, когда родители спали. Уже шестой…
— Цукероны ведь живут на севере? На улице Фишера?
— Да, там, — подтвердил шериф. — Решил подзаработать?
Глупее вопроса не придумаешь: нынче все только и мечтают, что подзаработать.
— Ну, Путы решили мне не платить…
Тиму с чего-то не нравится мой способ наскрести денежек. Его укоризненный взгляд способен металл ржавчиной покрывать. Пусть лучше не лезет в мои дела.
— Удачи, — безэмоционально брякнул старик и развернулся спиной.
Когда шериф докатился до двери, я сосредоточился на памятном перекрёстке улиц Фишера и Северной. Надо лишь ярче представить конкретное место, разукрасить картинку насыщенными красками.
Теперь вдох, мерзкое щекочущее ощущение прокатывается по позвоночнику, в сердце на долю секунды словно бы образуется чёрная дыра. Но вот всё кончается, и меня уже обдувает шальной ветер.
Гонит на восток: знает, куда мне… Что ж, прогуляемся до Цукеронов.