«Как бы моего чахоточного не укачало, нужно на него посмотреть», — подумал Шатилов, надел фуражку и пошёл назад. По дороге ему пришлось переступить через лежавшую посреди палубы пассажирку третьего класса — женщину с двумя детьми. Лицо у неё было серо-зелёное, и на лбу выступил пот; по временам она издавала не то хрип, не то стон, от которого делалось жутко. Старшую её девочку, лет четырёх, тоже укачало, и она лежала неподвижно, белая, с взъерошенными волосами и закрытыми глазками, другой — совсем крохотный мальчик, едва завёрнутый в пелёнках, оторвался от материнской груди, весь посинел и, потряхивая головкой как умирающий котёнок, непрерывно кричал.
«Бедные, бедные, — подумал Шатилов, — и помочь им ничем нельзя».
В салоне первого класса прибавилось людей, и лица у многих побледнели. Якова Константиновича за столом не было, а сидел он, опустив голову и держась руками за виски, на круглом, обитом красным плюшем диване под иконой.
— Ну что, как вы? — спросил Шатилов, подходя к нему.
Яков Константинович покачал головой и не сразу ответил.
— Штой-то делается… со мною. Как пароход вниз… так в сердце точно кто тупой иголкой кольнёт… Должно быть смерть моя… пришла, — прохрипел он, наконец.
— Ну уж и смерть! — Шатилов посмотрел на его испуганное жёлтое лицо и, заметив у него на лбу крупные капли пота, такие, как у женщины, которая лежала на палубе, сказал. — Вот что, идёмте-ка вниз, вам лечь нужно, и взял его за талию.
Больной отдался ему в руки как ребёнок и пошёл, не глядя, куда ступает своими худыми ногами.
На трапе, который вёл в каюты, встретился лакей и, обращаясь к Шатилову, сказал:
— У вас билетик ведь без права на койку, и у них тоже-с, — он кивнул головой в сторону Якова Константиновича.
— С правом или без права, а для больного койка должна найтись, — проговорил Шатилов и строго поглядел на лакея.
— Мы тут не причиной.
— А не причиной, так и уходите, а я койку найду.
Внизу, действительно, все койки были заняты вещами. Шатилов посадил Якова Константиновича на какой-то чемодан, а сам бегом побежал наверх отыскивать пассажира, который бы не собирался ложиться. Прежде всего он обратился к франтам в жёлтых ботинках, всё ещё ходившим друг с другом под руку на палубе, — так как было очевидно, что их не укачает. Те сначала не поняли, а потом категорически заявили, что мест своих уступить не могут. Шатилов подошёл к толстому, старому инженеру-путейцу, курившему сигару, который спокойно его выслушал и также спокойно ответил:
— Если бы пассажир, для которого необходима койка, был здоров, я бы, конечно, уступил своё место, но согласитесь сами, что спать на постели, где только что кашлял чахоточный, просто-таки небезопасно, а я должен провести на этой постели ещё две ночи.