— Так все-таки допустимо подлецом быть, по-вашему?
— Вообще-то подлецом никому не дозволено, — ответил он рассудительно.
Но я не унимался:
— Тогда в чем же разница меж теми, кто о смысле не знает… не ищет то есть, и «артистом»?
— А в том, милостивый государь, — проговорил он и снова проделал плавное движение рукой, — что «артист» различает: когда жизнь его направляет, а где собственная свободная воля норовит вмешаться. На то она, между прочим, и свободная. А «артист» у нее на поводу не идет. В том и разница.
— А как же знать: когда воля, а когда жизнь?
— А в этом и талант, — он улыбнулся, и на этот раз усы точно в стрелку вытянулись. — В этом и наука.
Теперь я не нашелся. Этим своим последним, о таланте, он как-то все завершил, прикрыл вопрос. И хотя я чувствовал, что что-то здесь не так, то есть что совсем не так, мысли мои бурлили во мне и никак ни во что не оформлялись.
— Ну что, нет больше вопросов, я думаю? — воскликнул он с бодростью.
— Не знаю… — неопределенно отвечал я.
— Вот как поднимутся, так сказать, со дна души, так и поговорим.
— Не поднимутся, — сказал я.
— Это почему же?
— Так.
— Ну ладно, — он хлопнул ладонями о колени. — Я вот что хотел сказать: этот старик приставучий, он что это так долго тебя томил? А?
— Да так, — ответил я неохотно и словно чего-то стыдясь. — Дело у него одно…
Но здесь я осекся и поднял глаза; его взгляд, казалось, неотрывно ко мне приклеился.
— Ну!.. — выдохнул он глухо.
Но я промолчал, и теперь уже сознательно. Ему не надо было так смотреть. Но он как будто не мог пересилить себя.
Так мы смотрели друг на друга, наверное, с полминуты. Наконец он вернулся в себя, хотя и с видимым затруднением. Мне так и хотелось задать ему вопрос в лоб, но я сдержался. А он, возвратившись, теперь уже не мог меня возвратить: то проговорил невнятно «м-мда», то принялся поправлять ремень сандалии, и не зная, что с ним делать, просто подергал несколько раз; потом, повернувшись ко мне, подмигнул; но и это не получилось. Теперь я почувствовал себя свободным. И встал.
— Я пошел.
Он, как я и предполагал, за руку ловить меня не стал. Но, когда я сделал уже несколько шагов, поспешно поднялся.
— Уже уходите? — сказал он вдруг на «вы». — А то прогулялись бы к морю. Я там… места знаю. Ты же еще не был.
— А вам откуда известно?
— Мне? Почему же? — он впервые, кажется, не знал, что говорить. — Так.
— Не был, — с похожей на прошлую его наставительность проговорил я. — Не был, но устал и сейчас иду отдыхать. И провожать меня не надо.
Последнее это было уже совсем по-мальчишески, но я не смог себе отказать хоть в этой безобидной мести.