Люси приподнялась на локтях.
– Конечно, хочу. – Она попыталась изобразить энтузиазм.
– Нас пригласили на яхту.
Люси выпрямилась:
– Мы будем плавать? В океане?
– Уж не знаю, дорогая, где ещё здесь можно поплавать на яхте. Но это не главное. Нас пригласил не кто иной, как Огастес Беллэми.
– Беллэми? А кто это?
– Беллэми с Верхней Пятой авеню. Очень достойные люди. В этом году у них новая яхта. Самая большая, которая когда-либо была здесь, как говорит Эльва Перри. Она принесла сегодня дюжину яиц и эту новость. Она довольно милая, эта миссис Перри. Как бы там ни было, Беллэми устраивают так называемую вечеринку под парусами.
– И они хотят, чтобы мы присоединились?
– Да, дорогая, и особенно ты: я думаю, на борту будет их сын. – Марджори буквально светилась.
Люси отшатнулась от матери. Одна только мысль о том, что ей придётся вести беседу с ещё одним юным аристократом, ввергала её в уныние. Светская беседа была для неё сродни минному полю. Ей чрезвычайно удачно удавались глупости. А если при этом будет присутствовать Марджори… Меньше всего Люси хотелось обмануть ожидания матери или поставить её в неловкое положение.
– О, дорогая моя, я и не думала, что всё начнётся так скоро. Уже послезавтра! А я-то считала, что мы приехали слишком рано. Какое везение, что из-за новой лодки – прошу прощения, яхты, – Беллэми приехали раньше обычного. Говорят, она стоила почти сто тысяч долларов. Представляешь, какая роскошь?
У Люси же перед глазами стояли не зелёные банкноты, а море – огромное, сверкающее в лучах солнца море.
* * *
Из-за плохой погоды прогулку под парусом пришлось отложить на два дня. Но в субботу утром было ясно и солнечно, и семейство Сноу взошло на борт «Отважного жаворонка».
– Ах, а вот и вы, – сердечно поприветствовал их Огастес Беллэми на причале. – Миссис Сноу! И юная мисс Сноу. Люси, не так ли? Моя жена уже на борту с сестрой и моим шурином. А вон идёт мой как всегда непунктуальный сын Гас.
Все были представлены друг другу. Гас Беллэми протянул руку, чтобы обменяться рукопожатием с миссис Сноу, чей голос дрожал от восторга, когда она отвечала на приветствие.
– Вообще-то Гаса не будет с нами на борту: он поплывёт на паровом катере вместе с юным Финеасом Хинсслером, чтобы сделать снимки «Жаворонка» своей фотографической камерой. – И Огастес Беллэми подмигнул.
«Фотографическая камера, слава Богу», – радостно подумала Люси, потому что на эту тему могла бы придумать достойный вопрос для поддержания беседы. Однако разочарование её матери было почти физически ощутимо. Дул бодрящий ветерок, около двадцати минут яхта плыла на восток, между островов Дог. Приятно поскрипывала мачта и подрагивали ванты. Когда ветер надул паруса, «Жаворонок» ринулся вперёд, как птица, в честь которой он был назван. Люси это показалось чрезвычайно волнующим, а вот бедная мама выглядела не совсем здоровой. Прогулка под парусами проходила как нельзя лучше, за исключением того, что план Марджори дал осечку. Она, прижав носовой платок ко рту, с тоской смотрела на небольшой паровой катер под незамысловатым названием «Бонго», на борту которого находилось то, что она про себя называла «ценным грузом» – Огастес Беллэми III – со своей фотографической камерой. Катером ловко управлял Финеас Хинсслер, сын Рэймонда Хинсслера, известного на весь Бар-Харбор производителя яхт.