– Я попробую, но мне бы не хотелось быть причиной поломки совсем новой яхты мистера Беллэми.
– Не переживайте об этом, – сказал капитан. – Пусть «Жаворонок» почувствует женскую руку.
– Я буду стоять прямо за вами, – заверил Финеас. – Если вам станет страшно, просто скажите мне, я тут же перехвачу штурвал.
Но Люси не испугалась. С той секунды, как она коснулась штурвала, она точно знала, что делать дальше. Девушка едва касалась восхитительного круга из красного дерева. Штурвал легко, как шёлковая лента, скользил в её руках. Её не нужно было сжимать его. Ничего не зная о кораблевождении, Люси стала одним целым с морем, ветром и яхтой: от киля, разрезающего воду, до огромных полотнищ белоснежных парусов, удерживаемых туго натянутыми фалами. Море, шелестя, расступалось перед чудесным кораблём, и Люси чувствовала тайный сговор ветра и моря, дерева и канатов, парусов и вант.
Её окутало спокойствие. Яхта была творением человека, достигшего гармонии с мирозданием. И он стоял позади неё.
– На что это похоже, придумывать корабль? – спросила Люси. – Я имею в виду, как вам в голову приходят все эти красивые линии? Как в прекрасном сне? Как паруса ловят ветер?
Финеас ответил не сразу:
– Знаете, никто раньше не спрашивал меня о кораблестроении и проектировании так. Но да, мне действительно это снится – чертежи, погружение до ватерлинии, вода под килем. Такие вот сны.
Люси немного наклонилась и слегка повернула штурвал, реагируя на малейшее изменение направления ветра.
– Только посмотрите на неё! – сказал капитан Спрэг, наблюдавший за Люси. – Такое ощущение, что она всю жизнь только этим и занималась.
– Действительно. – Финеас сделал паузу. – Всю жизнь.
Ветерок взметнул её волосы, и Люси почувствовала на шее дыхание Финеаса Хинсслера, когда тот произносил эти слова.
Х! Она приехала! Но не проявилась. Ещё нет. М.
Ханна снова прошептала слова из записки. Это казалось невозможным, но всё-таки на матросском сундуке, который нашла Мэй, было вырезано три дочери морского народа. Ещё загадочней было то, что, плавая, они чувствовали, что рядом с ними должен быть кто-то ещё. После встречи ни Ханна, ни Мэй долго не заговаривали об этом, но каждая понимала, что они чувствуют это неспроста.
«Сначала, – сказала Мэй, когда они впервые заговорили от этом, – я думала, что это родители, но теперь, когда осталось всего одно место, я считаю, что это наша сестра, потому что одно пустое место исчезло, когда мы с тобой встретились».
Ханна кивнула, ведь она почувствовала то же самое, когда встретила Мэй.