Гас приподнял брови:
– У меня есть фотоснимки.
– Что же на этих фотографиях? – В глазах Люси вспыхнула тревога.
– Вы на «Жаворонке».
– Но Финеаса не было на яхте. Он был с вами до самого возвращения, пока вы не вызвались отвезти леди на катере.
– Он заметил вас с катера, когда мы подплывали к островам Дог. И был буквально загипнотизирован. Когда мы подошли близко к яхте, чтобы сделать снимки крупным планом, он спросил, могу ли я сфотографировать вас. Я немного подразнил его, а потом пообещал, что сделаю ему копию. Потом, когда бедняга Финеас поднялся на борт… Хотя вам лучше просто посмотреть фотографии. Вряд ли в тот момент он вообще думал о яхте. Кстати, не могу не отметить, как хорошо вы управлялись со штурвалом.
– Почему ваши родители не пригласили его?
Гас закашлялся: вопрос, казалось, задел его за живое:
– Вы же уже ответили: всем верховодят племена. Анна Грин и Финеас Хинсслер не нашего племени.
«Нашего сорта», – вспомнилось Люси.
– Спасибо вам, Гас. Спасибо за такой… честный разговор! – Она повернулась и пошла обратно в бальный зал.
– О, вот ты где, моя дорогая! – Мать Люси подлетела к ней, в её глазах трепетала хрупкая надежда. – Иди сюда. Я хочу познакомить тебя с двумя очаровательными молодыми джентльменами. Это Джеймс Бенедикт, а это Перси Вилгрю, герцог Кромптон. Господа, позвольте мне представить вам мою дочь Люси. Мы приехали сюда на сезон. – На этот раз слово сезон прозвучало с твёрдой уверенностью.
Герцог взял руку Люси и легонько поцеловал. Она почувствовала сладковатый запах масла, исходящий от его не отличающихся густотой чёрных волос.
– Очень рад, мисс Сноу. – Его мягкий обволакивающий голос окутал её. – А как вам нравится Бар-Харбор?
– Очень нравится. Так хорошо жить рядом с морем. – Она обернулась на маму, чтобы удостовериться, что ответила правильно, и поняла, что всё в порядке: мать просто светилась.
– Как чудесно. В этом прекрасном платье вы сами похожи на морскую богиню, вышедшую на берег.
Оркестр заиграл первые ноты вальса. Герцог протянул Люси руку:
– Вы не окажете мне честь?
Люси колебалась, и Марджори посмотрела на неё предупреждающим взглядом.
Девушка глубоко вздохнула:
– Была бы рада.
– Люси, ты, конечно, можешь продолжать жаловаться на масло для волос герцога Кромптона, но вот что я тебе скажу: он считается настоящим человеком лета. Его признают везде, хотя он никогда не приезжает надолго. – Это было на следующий день после бала, и Марджори с Люси шли в клуб Абенаки, куда их пригласили на чай.
Люси уже досконально знала термины, которыми пользовалась мать. Следствием нахождения «в гуще» являлось «признание», что означало, что тебя принимают в избранных кругах летнего общества Бар-Харбора. Однако два этих слова – избранные круги – из-за южного акцента Марджори сливались во что-то нечленораздельное, напоминавшее Люси чавканье свиней в лохани.