Перси посмотрел на Люси и проговорил, обращаясь только к ней:
– Я слышал, это будет действительно что-то из ряда вон выходящее. – Он вновь повернулся ко всем, сидящим за столом. – Мне кажется, Форбсам может позавидовать сама королевская семья. Знаете, принц Уэльский недавно тоже заказал новую яхту. Не думаю, что его мать в восторге от этого.
– Почему нет? – спросила Люси.
– На самом деле она довольно скупа. Как ни смешно, это правда. С возрастом всё только усиливается.
– Она ведь всё ещё носит траур по своему покойному мужу, принцу Альберту.
– Да. Они были очень преданы друг другу.
Его замечание показалось Люси странным:
– Разве не у всех мужей и жён так?
Марджори Сноу бросила на Люси гневный взгляд, как будто говорящий: «Нельзя ли удержаться от бестактных вопросов?»
– О, конечно. Но принца нет уже не первое десятилетие.
– Но если королева по-прежнему оплакивает его, возможно, траур служит ей хоть каким-то утешением.
– Возможно, но не стоит забывать, что прежде всего она – королева и в первую очередь должна заботиться о своей стране и народе. Видите ли, положение налагает обязанности. Носитель титула должен думать не о себе, а о том, что зависит от его или её власти. Даже трауром можно пренебречь, когда возложенная ответственность столь велика.
– Пренебречь, ваша светлость? – Изумлённая Люси резко повернулась к герцогу.
– Совершенно верно, – пробормотала Марджори Сноу. – Стивен часто говорит скорбящим вдовам и вдовцам: на всё есть воля Божия: как на рождение, так и на смерть.
Люси продолжила говорить, несмотря на то, что мать в состоянии, близком к панике, пихнула её под столом:
– Мне трудно понять, как то, что королева скорбит по своему супругу и носит траур – не важно, сколько лет или десятилетий, – может сказаться на жизнях простых британцев, как вы.
Герцог поморщился, а потом с его губ слетел отрывистый смешок:
– Простых британцев, Люси? Я едва ли думаю о себе как о простом британце.
– Я не хотела оскорбить вас, сэр. – Она почти физически ощущала волны недовольства, исходящие от матери, но это не могло остановить её.
Все остальные за столом притихли и явно не знали, как себя вести. Они вертели головами от Люси к герцогу и обратно, как будто наблюдали за теннисным матчем. Но сейчас Люси это совершенно не смущало. Его высокомерие и убеждённость в своём праве на высокомерие были невыносимы. Если бы только «их светлость» знали, какой «простой» она на самом деле была, он бы наверняка тут же отверг её. Девушке хотелось найти в себе смелость сказать ему, что все замысловатые истории матери об их родстве с тётушкой Присси – лишь выдумки. Но она не смогла. Это бы означало выставить всю семью дураками.