— Ну что ты, Гермиона. Не стоит волноваться. Что такое, собственно, Драко Малфой? Самодовольный выскочка. Не надо переживать по пустякам. Я не боюсь.
— А если мы с Роном будем тебя встречать? — предлагает она несмело.
Это уже слишком. Я останавливаюсь на очередной ступеньке полутемной лестницы и с нажимом произношу:
— Нет. Этого вы делать не будете. Иначе мы поссоримся. — И видя, что Гермиона готовится возразить, добавляю решительно: — Просто потому что. И все.
Она секунду смотрит на меня, потом кивает.
— Пообещай мне, что вы не станете делать этого, — требовательно говорю я.
— Ладно, — со вздохом соглашается она, и я успокаиваюсь. Слову Гермионы можно верить.
Мы доходим до класса, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь. Чуть-чуть, краем губ, и все же улыбаюсь. За последние трое суток я был здесь чаще студента любого другого факультета, исключая самих слизеринцев.
Я слышал тишину, царящую под этими сводами. Настоящую тишину, не нарушаемую звуком дыхания множества людей.
Я знаю, что тяжелая дверь, в которую я почти шесть лет проскальзывал, опасаясь, что она прихлопнет меня, на самом деле открывается легко и настежь, если нажать плечом на косяк рядом с массивной дверной ручкой.
Это открытие я сделал вчера — когда порядком подустал и решил сделать перерыв.
Впервые в жизни прошелся по классу и осмотрел его. Все столы и скамьи, шкафы и полки. Коснулся рукой черной шершавой доски. Ну и дверь пару раз открыл-закрыл, разумеется.
Не знаю, что сказал бы Снейп, если бы застал меня за этим занятием, но теперь класс Зельеварения не вызывает у меня неприятного трепета. Словно избавился от вредной детской привычки.
Или заменил ее.
— Оцени мои усилия по уборке, — бормочу я Гермионе, когда мы проходим и рассаживаемся. Она скользит по мне удивленными глазами, и я уточняю: — Уборке шкафов. Первые два. Только оценивай не вслух. — Я все-таки не хочу, чтобы это дошло до Симуса.
Гермиона смотрит на меня со своим любимым выражением лица. На нем читается: «Я знаю о тебе то, чего не знаешь ты». Я пожимаю плечами. Ну да, меня успокаивает такое занятие. Что с того. Ей вот шапки домовым эльфам до сих пор нравится вязать. Они уже обрели форму. Треугольную.
Гермиона незаметно оглядывает указанные мной шкафы. Ее брови приподнимаются в безмолвном удивлении, и она недоверчиво спрашивает:
— Два вечера, Гарри? Ты провел здесь только два вечера?
— Ну… да, а что? — что она хочет этим сказать?
— Ты молодец. Просто здорово, правда. А сколько тебе еще этим заниматься?
— Не знаю, — отвечаю я буднично, — пока не закончу, наверное.