Я киваю, и он убирает руку. Мы на территории Слизерина, где у стен есть уши.
Снейп коротко кивает в ответ, затем указывает на часы, намекая, что мне пора вернуться к работе. Я со вздохом переступаю с ноги на ногу и наблюдаю, как он идет к двери. Несомненно, он не станет со мной прощаться.
Не знаю, какой бес в меня вселился, что я иду за ним — иду быстро, но все равно не успеваю, поэтому мне приходится окликнуть его:
— Профессор!
Снейп останавливается в дверном проеме — почти как я сегодня в кабинете Дамблдора. Ему или некогда, или не терпится уйти, но он оборачивается, раздувая ноздри в явном раздражении.
— Удачи, — одними губами произношу я, мучительно стараясь не покраснеть. Не могу поверить, что делаю это — вместо того, чтобы пожелать поскорее сдохнуть.
Снейп несколько секунд сверлит меня взглядом, и дверь за ним закрывается.
Я иду назад к раскрытому настежь шкафу, предоставляя своей совести и внутреннему голосу доказать мне, что я идиот. Теперь это уже можно сделать, и я занимаюсь уборкой, слушая своих внутренних демонов. Но у них, к сожалению, нет ответов на мои вопросы.
Когда я ухожу, я чувствую потрескивание магии за своей спиной и невольно прикидываю, что завтра эти двери отомкнутся только для меня. Потом быстро поднимаюсь наверх.
* * *
…Я просыпаюсь, словно от оклика, и некоторое время лежу в темноте. Я давно так не просыпался и уже успел забыть полумрак, царящий за задернутым пологом даже светлой весенней ночью. Не понимая, что же меня все-таки разбудило, я приподнимаюсь на локте, прислушиваясь.
В голове успевает мелькнуть мысль о том, что я отвык от ночного бодрствования — я больше не слушаю нашу спальню, и когда это успело забыться? — и тут явственно различаю негромкий стон. Я чувствую, как на лице появляется слабая ухмылка. Помяни черта… Кто-то опять не наложил заклинания на полог.
Нет, не кто-то. Я точно знаю, кому принадлежит голос. Это Симус.
Я осторожно откидываюсь обратно на подушку и весь обращаюсь в слух, проклиная себя за безволие. Я могу предсказать, когда он не сможет сдерживать голос и начнет кусать край одеяла, сопровождая последние движения руки глухим рычанием. Моих ноздрей касается призрак его запаха — мускус и смегма — который я так любил нарочно оставлять на пальцах, чтобы украдкой подносить днем к носу ладонь, вспоминая ночную близость. Даже если это не было подлинной близостью.
Последняя мысль оказывает на меня действие пригоршни воды, брошенной в пылающее лицо. Я внезапно думаю, не нарочно ли он забыл наложить заклятье тишины, в расчете на то, что я проснусь. Кому как не Симусу знать о моих проблемах со сном еще пару месяцев назад.