Я тоже подхватываю сумку с учебниками и решительно двигаюсь к выходу, но Симус останавливает меня:
— Поттер… — сердце пропускает удар, я сжимаюсь и надеюсь только, что он не видит этого. — Гарри… — продолжает Симус раздумчиво, — я хотел тебе кое-что рассказать… Ну, в общем…
Что-то подталкивает меня сказать слова, о которых, я знаю, я спустя пять минут безумно пожалею:
— Не трудись подбирать фразы, Симус. Я и без того желаю тебе удачи с Парвати. А также с кем угодно на территории как Хогвартса, так и вне его. Ты мне ничего не должен, я тебе тоже. В конце концов, пока гормоны бушуют, можно и так. А если девчонка классная попалась — так это же здорово! Удачи тебе.
Моя улыбка обманывает даже меня самого. Мне не больно, не обидно — я знал, что скажу это, я обдумывал это несколько часов… Я только не знал, что придется сделать это так скоро. Что у меня не будет времени на то, чтобы подготовиться. Теперь надо доиграть роль до конца.
Симус изумлён. Я вижу это изумление, отрешенно разглядывая, словно со стороны, его лицо. Вижу, как он ищет в моих интонациях фальшь или обиду, как не находит и как на лицо его набегает тень.
Что — ты ожидал, что я буду просить продолжать со мной встречаться?
Я выдерживаю его взгляд, не моргнув, а потом предлагаю совершенно искренним тоном:
— Может, все-таки завтракать, если нас больше ничего не задерживает?
— Но… Поттер… — Мерлин, моя фамилия, произнесенная его голосом… она как удар под дых.
— Что?
— Значит, ты все-таки не спал, раз про Парвати знаешь? — силится он поймать меня.
— Уже спал, но проснулся, когда свет выключили. Знаешь, как бывает?
— Ну, знаю… Гарри… Я не хотел бы, чтобы мы стали врагами.
Вот оно что. Мир, дружба, жвачка.
— Ну что ты, ей-богу, нет, конечно! — выдаю я небрежно и даже умудряюсь рассмеяться, — пошли завтракать, мыслитель ты наш!
Он кивает, так и оставшись в недоумении и некотором недовольстве, и мы выходим.
Как проходит день, я не помню.
* * *
— Гарри! Гарри! Гарри же! — Рон и Гермиона трясут меня за плечи и настойчиво пытаются оттереть ладони. Я смотрю на них словно издалека и никак не могу взять в толк, чего им от меня надо.
Они почти на руках втаскивают меня вглубь башни Астрономии, Гермиона торопливо разматывает свой шарф и начинает растирать им мое лицо и уши. Я слабо сопротивляюсь, потом начинаю отмахиваться — и тут обнаруживаю, что она почти плачет.
Это разом приводит меня в себя:
— Гермиона, что ты? Что случилось?
— Случилось? — хрипло говорит Рон, — ничего, кроме того, что мы битых два часа тебя ищем по всему замку, в котором никто тебя не видел. Гарри, ты что, псих — переться зимой на башню в одной мантии-невидимке?!