— Для Братства Хранителей — да, — пробормотал Блэк, — но не для меня.
— И кто еще здесь влюбленный безумец? — заметил Сассекс, рассмеявшись, когда Блэк поднялся с кресла и, храня достоинство, удалился из комнаты.
Графу нравилось поддразнивать его светлость, намекая на страсть Сассекса к Люси, однако совсем иное дело — самому выступать в качестве объекта насмешек герцога.
Она не могла не думать об этом поцелуе, о чувствах, пробужденных в ней объятиями лорда Блэка. Изабелла ощущала себя безумной, безнравственной, сумасбродной, и, откровенно говоря, он был столь же безудержен. Что не могло не шокировать ее, поскольку он всегда выглядел собранным и владеющим собой. Тот факт, что граф мог испытывать подобную страсть, производил на нее одновременно ошеломляющее и пугающее впечатление. Поцелуй оказался глубоким и яростным, будто они целую вечность провели в разлуке, и, наконец, их желание осуществилось. А между тем они едва знакомы. В том-то и весь ужас!
Изабелла была напугана. Пристыжена. Она целовала мужчину, который даже не ухаживал за ней. Ей бы следовало ощущать, хотя бы намеком, угрызения совести за то, что целовалась с Блэком, намереваясь выйти замуж за мистера Найтона. Но… но как она могла сожалеть о настоящем событии в своей жизни? Потому что этот поцелуй… этот поцелуй — самый волнующий момент ее существования.
Изабелла все еще ощущала его вкус. Губы стали ярко-красными и опухшими от яростных прикосновений его губ. Острая боль, еще недавно сотрясающая все тело, теперь почти утихла, едва достигая сознания. Ее тревожило поселившееся внутри и ранее незнакомое беспокойство. Взволнованность, излечить от которой могла лишь новая встреча с Блэком.
Прошли всего лишь сутки с того момента, как их представили друг другу, и вот она уже в плену сильного влечения к этому человеку. Как такое могло случиться после долгих лет тщательного контроля над своими страстями? После того, как перед ее глазами постоянно маячил дурной пример матери, бросавшейся к любому мужчине, взглянувшему в ее сторону… И вот к чему это привело — она только и ждет возможности вновь оказаться к объятиях Блэка.
Наверное, он какой-то чародей, прекрасный, темный волшебник, пленивший ее своими чарами, — единственное объяснение ее опрометчивого безрассудного поведения, того, как быстро и просто она рассталась со всеми своими принципами, своими страхами. Изабелла поклялась себе никогда не следовать на поводу неразумных желаний. Одним своим поцелуем Блэк открыл ей двери в тайный чертог, в который она прежде боялась зайти, ибо понимала, что ее там ждет позор и гибель от руки соблазнительного хозяина.