— Я понимаю, Лаврэнтий, о чем ты. — Сталин махнул трубкой, прерывая наркома. — Стасов НАШ. Он это доказал своими поступками, с самого первого дня доказал! А этот, — Сталин поморщился, — приспособленец, но нужный приспособленец. Хорошо, Лаврэнтий, работай. С этим, вторым, проблем не возникнет?
— Никаких, товарищ Сталин. Он трус. И ради своей шкуры сделает все, что ему скажут. Но мы создали ему нормальные условия, чтобы ничто не помешало работе.
— Хорошо, еще один момент, Лаврэнтий. — Сталин сел за свой стол и подал Берия листок бумаги. — Вот список пэсен, которые твои спецы вытянули из Стасова и которые можно выпускать в жизнь уже сейчас. Подбери людей, которые будут числиться авторами. Ладно. Пока все, иди, Лаврэнтий, иди…
Интерлюдия.25.05.1942 г., Берлин, Главное управление имперской безопасности,
6-й департамент (СД-Заграница).
Из разговора и.о. начальника департамента оберштурмбаннфюрера СС доктора Эрвина Вайнманна с начальником отдела С (Восток) оберштурмбаннфюрером СС и оберрегирунгсратом, доктором Хайнцем Грефе
— … Хайнц, 1 июня шеф прилетит из Праги. Он очень, очень недоволен операцией в Москве. Ты понимаешь, чем это грозит и тебе, и мне? Вижу, что понимаешь. Ты подготовил полный отчет по операции?
— Да, Эрвин. Не нервничай так. Ситуация неприятна, но не фатальна. Самое главное, что русские не вышли на нашего человека, а это дает возможность при необходимости провести более удачную акцию. Тем более что мы теперь убедились в возможности проведения акций в Москве.
— Это так, дружище… Но меня беспокоит реакция шефа. Слишком спокойно он разговаривал, узнав о провале операции. Слишком спокойно…
Утро началось с сюрприза. Нужно признать, что сюрприз был приятным. Не успел я открыть свой кабинет, как появился Мартынов и заявил:
— Замыкай, и поехали в госпиталь. Врачи разрешили парней навещать!
До меня не сразу дошло, что речь идет о Яшке и Орлове. Но поняв, о каких парнях говорит командир, я стартанул так, что он догнал меня только у автомашины, и через полчаса мы были уже в палате ребят. Если Юра выглядел нормально для человека, из которого достали три пули (одна прошла навылет), то Зильберман… Именно про такой внешний вид людей и говорят, что краше в гроб кладут. Врач, который зашел с нами в палату, шепотом сказал, что у нас всего минута и что Яше нельзя разговаривать. Мы не успели ничего рассказать ребятам, как снова оказались в коридоре. Попроведали, мля! Уже в коридоре врач объяснил, что состояние ребят стабилизировалось, но все еще неустойчивое, что, запуская нас даже на эту минуту, они очень рисковали, не зная, как волнение скажется на раненых.