Через пять минут я уже сидел у Мартынова и ждал, пока он изучит полученные материалы.
— М-да. Значит, не успокоились… Продолжают собирать информацию по «личной спецслужбе». — Мартынов дочитал бумаги и задумчиво посмотрел на меня.
— А вы бы прекратили сбор информации на их месте, Александр Николаевич?
— Это были просто мысли вслух, — Мартынов усмехнулся. — Естественно, не прекратил бы. Копал бы изо всех сил. Но над этим будем работать не мы, так что не будем забивать себе голову. Честно говоря, когда я узнал о захваченных документах с твоим упоминанием, я рассчитывал на несколько другие материалы. А эти нам не нужны. Расскажи лучше, как у тебя с новичками дела обстоят?
— Нормально обстоят. Хорошие ребята, грамотные. Меня больше Зильберман волнует.
— Все наладится, Андрей. Все наладится… — Мартынов вздохнул, тоскливо покосился на свой сейф. — Что-то новенькое есть?
— Идея появилась, Александр Николаевич. Правда, не по нашему ведомству, но… — И я начал излагать свою мысль о патентах. Вернее, о подписании СССР Парижской конвенции.
Мартынов слушал с заметным интересом, при этом задавая вопросы, на некоторые из которых я не мог сразу ответить. В конце концов я выдохся, а Александр Николаевич, подумав пару минут, подытожил:
— Даю тебе час на составление служебной записки по этой теме. А я пойду «вентилировать» этот вопрос к Лаврентию Павловичу. Тема слишком серьезна, чтобы просто отмахнуться от этого. Иди и готовь бумагу. Все…
Интерлюдия. Москва, Кремль, кабинет И.В. Сталина. 12.07.1942 г.
— С этим ясно, — Сталин, закрыв папку, поднял взгляд на наркома НКВД. — Поработали хорошо. Молодэц! Значит, в сорок пятом бомбы у них не будэт?
— Не будет, Иосиф Виссарионович, — Берия утвердительно кивнул. — Устранено несколько ключевых ученых. Без них работа американцев замедляется в разы. Но мы продолжаем контролировать ситуацию. Сюрпризы нам не нужны.
— Точно говоришь — не нужны. — Сталин, кроша папиросный табак, набивал трубку. — Что по «Оракулу»?
— От привлеченных специалистов получены предварительные результаты, касающиеся изучения Стасова и Максимова и их возможного воздействия на окружающих их людей. Особенно интересную информацию, независимо друг от друга, дали товарищи Ананьев, Авдеев и Фейнберг. Выводы, повторюсь, предварительные, но важные для нас.
— Так-так-так, — Сталин заинтересованно прищурился, раскурил трубку. — Излагай.
— Первым выводом является полная уверенность специалистов, что Стасов и Максимов по своему поведению значительно отличаются от нас, то есть от современных людей. В первую очередь это выражается в более быстром образе жизни. От простой походки до восприятия информации и реакции на внешние раздражители. По мнению уважаемых экспертов, это связано с более быстрым ритмом жизни в том времени, из которого они к нам попали. Косвенно это подтверждается и рассказами самих объектов изучения о своем «мире». Отмечена определенного рода подверженность объектов своеобразному состоянию, которое товарищ Фейнберг определил как информационный голод. В своем времени Стасов и Максимов привыкли к ежедневному потоку информации, который по сравнению с нашим периодом просто огромен. Не испытывая привычной информационной нагрузки, они испытывают сильный стресс. Справиться с этим Стасову помогает его работа, Максимову — ежедневное общение с нашими техническими специалистами. И именно привычка к оперированию большими потоками информации сделала их психику более пластичной, что и помогло им сохранить душевное равновесие. Помимо этого, отмечено, что и Стасов, и Максимов увлекались фантастической литературой про «попаданцев», очень популярной в их времени. Товарищ Ананьев высказал мнение, что это послужило своеобразной тренировкой психики объектов. На уровне подсознания они были готовы к подобному развитию ситуации. Естественно, это только предположение, но товарищи Фейнберг и Авдеев склоняются к такому же выводу.