Тут открылась дверь блиндажа, и вошедший спросил у вскочившего особиста:
— Где он?
— Вот, товарищ майор.
Тот резко повернулся ко мне:
— Стасов?
— Так точно, — попытавшись вытянуться, ответил я и зашипел от боли, облив себя чаем.
— Собирайтесь. Чешинский, идешь с нами. Давайте быстрей, скоро светает.
М-да, Стасов-то я Стасов, но ни оружие, ни документы мне не вернули. Да и иду фактически под конвоем — два бойца с майором да Исаков со старлеем. Пока шли по окопам и ходам сообщения, заметил интересный момент. Немецкие окопы сделаны лучше, комфортнее для солдат. Тут идешь, месишь грязь на дне, а у них щиты деревянные, стены укреплены. Пока лезли ночью, насмотрелся. И ведь вроде наступают, а комфорт поддерживают такой, будто долго сидеть хотят, гады. Интересно, наши когда-нибудь научатся такому отношению к своим солдатам? Наверное, нет, увы. О, кажись, пришли. Поднявшись из последнего хода сообщения, мы обошли небольшой холм, и я увидел две стоящие машины: «полуторку» и «эмку». Усадили меня на заднее сиденье «эмки», «ласково» зажав плечами бойцов майора. Сам он сел впереди, и мы поехали. А «полуторка», со старлеем и еще несколькими бойцами, следом. Вот и начинается «романтика» общения со своими «коллегами». Скорей бы в Москву! Олеську увидеть.
Иногда я начинаю всерьез задумываться, а не зря ли меня спас старшина с бойцами? Может, было лучше для меня, если бы немцы тогда «затоптали»? Тогда бы не было этих изматывающих допросов, осмотров врачей, анализов и т. д. и т. п. Я уже не знаю, ни какое сегодня число, ни даже день или ночь на дворе. Круглые сутки яркий свет в камере, и никаких окон. Только лица «посетителей» меняются, а больше ничего. Сначала я злился, потом просто зверел, был момент, когда хотелось сдохнуть, а сейчас — безразличие и вяленькое любопытство. На сколько меня еще хватит? Сижу, гляжу на лоснящуюся рожу, задающую очередные идиотские вопросы, и думаю. А что мне будет, если я возьму и ткну его в глаз его же собственным карандашом? Только я собрался перейти от теории к практике, как из-за спины раздался голос:
— Капитан, оставьте нас.
Морда вскочила и убежала, а передо мной появилось лицо Лаврентия Павловича. Даже не сделав попытки встать, я тупо, без малейшего интереса, смотрел на него. Берия молча меня разглядывал, будто пытался найти во мне какие-то изменения, и то, что он видел, ему нравилось. Не представляю, как мой нынешний облик может понравиться, да еще наркому. Почти всесильному человеку. Не понимаю. Уйдя в свои мысли, я не сразу понял, что мне что-то говорят, но Лаврентий Павлович, видимо, прекрасно понимал мое состояние. Поэтому, заметив, что я «вернулся», он начал сначала: