– Ну, вотъ и отлично!… А помѣщеніе у васъ найдется?
– А свѣтелочка въ мезонинѣ-то?… Лѣтомъ тамъ жарко было, зимою холодно, а осенью лучше не надо… У меня тамъ и кровать, и комодикъ, и картиночки по стѣнамъ, – живописная горенка…
Старушка взглянула на Вѣру.
– Ну, ужъ и красавицу же ты нашелъ себѣ, батюшка! – проговорила она. – И парочка васъ будетъ!…
Старушка побѣжала, заслышавъ зовъ своей служанки.
Минуты двѣ Салатинъ и Вѣра молчали, не смотря другъ на друга.
– Пусть старушка считаетъ насъ женихомъ и невѣстою, – это располагаетъ ее къ вамъ, – произнесъ Салатинъ.
Вѣра промолчала.
– Вамъ не противна зта роль? – продолжалъ Салатинъ.
– Я вѣдь… я, вѣдь, привыкла уже быть самозванкою, – тихо-тихо отвѣтила Вѣра.
Салатинъ дрогнулъ, всталъ съ мѣста и взялъ ее за руки.
– Но это скоро кончится, вы не будете самозванкою…
Вѣра вздохнула, не отнимая рукъ.
– Богъ знаетъ, чѣмъ все это кончится… – съ тоскою промолвила она. – Мнѣ страшно что-то, жутко…
– Надѣйтесь… Знайте, что за горемъ за несчастіемъ всегда идетъ счастіе и радость, какъ за ненастьемъ – солнце и тепло… Вы много страдали, много терпѣли, пора вамъ думать о радости. Но какъ вы хороши, Вѣра, какъ вы прекрасны!…
Вѣра потихоньку потянула свои руки изъ горячихъ рукъ Салатина.
– Зачѣмъ вы отнимаете ваши руки? – спросилъ онъ. – Мнѣ хотѣлось-бы ихъ поцѣловать… Можно?…
– Нѣтъ, не надо…
– Почему?
– Такъ, не надо…
Она опять потянула руки, но Салатинъ наклонился и покрылъ ихъ поцѣлуями.
– День, одинъ только день знаю я васъ, какъ дѣвушку, но уже люблю, люблю!… Прекрасная… юная… ты, какъ мечта явилась мнѣ… ты… какъ свѣтлое видѣніе озарила меня и я люблю, люблю тебя!
– А я давно люблю! – прошептала чуть слышно Вѣра. – Завидовала Настѣ… ревновала… Но, Боже, не сонъ-ли все это?…
– Нѣтъ, это свѣтлая дѣйствительность! – воскликнулъ Салатинъ. – И она будетъ долго, долго!…
Вѣра вздрогнула, и лицо ея поблѣднѣло.
– А тамъ? – сказала она. – Тамъ что теперь?… Бабушка, мать… Настя?… Мнѣ страшно, страшно, дорогой мой, желанный, радость моя!…
Она заплакала.
– He бойся!…
Салатинъ всталъ и взялъ шляпу.
– Мнѣ пора туда!… – сказалъ онъ. – Я бабушкѣ сочиню сказку, а мамѣ твоей… He бойся, я все улажу…
Ивановна внесла самоваръ, сопровождаемая Степанидою Аркадьевной, которая шла за нею съ подносомъ.
– Ты куда же это, батюшка? – обратилась она къ Салатину. – А чай-то?…
– Угощайте мою невѣсту, милая старушка, а мнѣ пора… Завтра я буду у васъ, чѣмъ свѣтъ… Берегите-же гостью, покойте ее!…
Салатинъ подошелъ къ Вѣрѣ, поцѣловалъ ея руку, пожалъ руку Степаниды Аркадьевны и вышелъ, давъ Ивановнѣ на чай десятирублевую золотую монету.