Каринэ порывисто обняла ее, шепча:
— Ты только ни о чем не беспокойся, моя дорогая, моя хорошая.
Пока Каринэ переодевалась, тетушка Наргиз занимала гостя разговорами.
— Как? Пани Калиновской нет во Львове? Каринэ лелеяла надежду познакомиться с вашей мамой, пан Ярослав, — простодушно выдала свою любимицу тетушка Наргиз. — Знаете, она так хорошо исполняет Шопена, вашей маме было бы приятно послушать ее игру. И я тоже хотела познакомиться с пани Калиновской.
— Мама ждала этой встречи. Я ей много рассказывал о Каринэ и ее родителях. Только так вышло, что болезнь обострилась, и маме надо было как можно скорее уехать на воды. Если к вашему возвращению из России мама будет дома, вы непременно познакомитесь с ней. А если она приедет позже, обещаю, что мы навестим вас в Мюнхене.
— Вот хорошо!
Во время той беседы Ярослав не переставал удивляться, где тетушка Наргиз выучилась польскому языку. Наконец он спросил ее об этом.
— Разве Каринэ не сказала вам, пан Ярослав, что я уроженка Львова?
— Нет.
— До тринадцати лет я жила здесь и училась в польской гимназии. Когда умер отец, моя мать с тремя детьми поехала в Россию. Родственники помогли нам.
— А после вы ни разу не были во Львове?
— Не пришлось.
— Пани Наргиз, вам не хочется взглянуть на дом, где прошли ваши детские годы?
— Очень, очень хотелось бы. Когда-то там жило много моих сверстников. Кто знает, может, я и встречу кого-нибудь из друзей детства.
— Пойдемте же разыщем ваш дом.
— Вы так добры, пан Ярослав. Но, право же…
Вошла Каринэ. Как она была прелестна в белом легком платье! Корсаж с черными тесемками и тончайшими кружевами чудесно гармонировал с черными пушистыми локонами и большой светлой соломенной шляпой, которую она держала в руках.
— В это мгновение я сожалею лишь об одном — почему я не художник! — воскликнул Ярослав. — Я написал бы ваш портрет, Каринэ.
— Вот и прекрасно, что вы не художник, — засмеялась Каринэ.
— Почему?
— Да потому! Вы усадили бы меня вот сюда… — Каринэ церемонно опускается в низкое голубое атласное кресло, расправляя платье, — попросили бы меня устремить взор туда или вот сюда… — теперь она походила на шаловливого подростка. — Позируя вам, мой художник, я протомилась бы бездну времени. А я хочу гулять. И… но это уже по строжайшему секрету, — Каринэ понизила голос, с таинственным видом показывая глазами на закрытую дверь спальни, где переодевалась тетушка Наргиз, — я хочу мороженого. А у меня гланды. И тетушка при одном виде мороженого закрывает не только глаза, но и уши. Все мольбы бесполезны. А вы молодец, что придумали путешествие в детство тетушки Наргиз. Она так обрадовалась!