И злой ум Людвига Калиновского плетет новую интригу.
«Они должны умереть друг для друга. Да, да, известие о смерти Анны, которое Руденко-Ясинский получит в тюремном каземате, пожалуй, самое верное оружие, способное убрать с дороги этого хлопа. А с ней… Здесь надо осторожнее».
Калиновский резко повернул лошадь и рысью помчался в город.
Спустя час, приняв ванну, переодетый и надушенный, Людвиг Калиновский выпил кофе и направился в кабинет, куда вслед за ним лакей завел хозяйку меблированных комнат Терезу Гжибовскую.
Гжибовская была подавлена великолепием дома, в котором очутилась. Зачем ее сюда позвали? Чего от нее хотят? Если она зачем-то нужна владельцу всех этих богатств, то как бы не продешевить…
Калиновский без предисловий приступил к делу. Пани Гжибовская должна переписать своей рукой и отослать по указанному адресу вот это письмо, — он подал ей исписанный листок.
Она прочла. Страшное письмо! С минуту она колебалась, а потом вознесла очи к небу:
— О, нет, нет! Как я могу это засвидетельствовать? Пани Анна и ее мать уехали от меня живые и здоровые. А здесь написано… Да у меня потом и денег не хватит на свечи, чтобы вымолить у бога прощение за такой грех.
Вместо ответа Калиновский, обаятельно улыбаясь, достал из ящика письменного стола чековую книжку и, выписав на предъявителя двести крои, положил чек перед женщиной.
Взглянув на сумму, Гжибовская дрожащими руками схватила чек и поспешно спрятала в свой бархатный ридикюль. Затем взяла из рук Калиновского протянутое перо и склонилась над письмом. Но в следующее мгновение, словно ее ужалила в руку оса, она выронила перо.
— О, я не могу… — вымолвила она. — Это слишком большой риск.
Улыбка Калиновского, казалось, говорила: кто ничем не рискует, тот ничего не получает.
Не без сожаления, как успел подметить Калиновский, она достала из ридикюля чек и положила обратно на стол.
Калиновского не озадачишь. Он молча выписал второй чек на такую же сумму. Оба подвинул в сторону женщины.
Узкая ладонь Гжибовской легла на чеки.
— Пан меденас, — почти прошептала хозяйка меблированных комнат. — А если муж пани Анны вернется?
Калиновский молча отвел ее руку, взял чеки, бросил их в ящик письменного стола.
«Сумасшедшая! Что я наделала?!»
Тем временем Калиновский достал из портмоне уже подписанный чек и положил перед ней. Пятьсот крон?! — не поверила своим глазам женщина.
— Я попрошу вас, пани Гжибовская, переписать это письмо, — все с той же мягкой улыбкой промолвил Калиновский. — И не бойтесь, этот хлоп больше никогда не появится во Львове.
— О, конечно, конечно, я сейчас выполню вашу просьбу, — пряча в ридикюль чек, закивала головой Гжибовская.