Калиновский медленно ходил по кабинету и курил. Подошел к окну, понаблюдал, как в снегу гребутся воробьи. Когда пани Барбара успокоилась, тихо сказал:
— Пани Барбара, отрубленная рука не прирастет, если даже море слез пролить. Лучше подумайте, как помочь дочери, чтобы ее сын не рос сиротой.
Этот разговор Калиновский давно продумал. Барбара должна стать тем мостиком, который соединит его с Анной.
— Вы мать, а сердце матери всегда чуткое… Вы умная, опытная женщина, и то доверие, с каким вы относитесь ко мне, даст основание думать, что вы догадываетесь о моих чувствах к Анне. Я долго их скрывал. Теперь нет препятствия, которое мешало бы мне открыть вам свое сердце. Поверьте, я делал все возможное, чтобы спасти мужа Анны…
С колен пани Барбары упала газета: «Как он может об этом говорить в такую минуту?» — ужаснулась она. Но чтобы не обидеть Людвига, мягко промолвила:
— Пан Людвиг, прошу вас, не говорите пока что Анне о ваших чувствах…
Известие о казни Ярослава сразило Анну. У нее пропало молоко. Маленький Славик заболел.
Доктор, которого вечером привезла фрау Баумгартен, осмотрел ребенка. Сияв пенсне в золотой оправе, он сочувственно посмотрел на молодую мать, и помолчав, сказал:
— Я бы хотел, фрау, поговорить с отцом ребенка.
— Это опасно, господин доктор? — умоляюще спросила Апиа. — Ребенку хуже, да? Почему же вы молчите?
— Не скрою, я в большем затруднении, чем когда-либо, — отвел взгляд доктор.
— Пана Калиновского нет дома. Он на охоте, — взволнованно развела руками Барбара.
— Если немедленно не найдете кормилицу, я за жизнь ребенка не ручаюсь.
— Маленький мой… Радость моя… Жизнь моя, — измученная Анна стояла на коленях около кроватки сына и плакала.
На кухне Марта рассказывала кухарке обо всем, что слышала наверху.
— Я сразу же подумала о вас, тетя Дарина…
— Девушка, милая, доброе у тебя сердце. Побудь тут, присмотри за плитой. Но бойся, фрау ведьма уже была тут. Больше не придет.
Дарина быстро помыла сильные полные руки, взглянула в зеркальце, подмигнув Марте, побежала наверх. Переступив порог комнаты, смущенная, остановилась.
Анна, закрыв лицо руками, тихо плакала.
— Прошу пани…
— Готовить ничего не надо, — глядя куда-то мимо Дарины, еле слышно проронила Анна.
— Прошу пани, я не за тем. Вам нужна кормилица? Моему Сашку девять месяцев, он уже и борщ, и кашу ест. А молока пан-бог дал мне — двоих могу выкормить. Может, не побрезгуете…
Анна благодарно обняла женщину.
Восемь дней и ночей не отходила Анна от кроватки сына. Как пламя тоненькой свечки гаснет от дуновения легкого ветерца, так могла погаснуть и его жизнь.