По безразличному лицу хозяина другой лакей ничего не понял бы, но проныра Шенке догадался, что Людвиг ждал именно этого известия.
— Шенке, сходите на Страсбургштрассе и принесите сегодняшние газеты.
Потом Калиновский побрился, принял душ, завязал розовый галстук, надел кремовый жилет и поверх него — голубой бархатный халат, подпоясался черным шелковым поясом и приказал подать завтрак.
Вспомнился позавчерашний вечер в пивном погребке и полупьяный хвастливый репортер одной бульварной газетки. Гадкий субъект, но… Как бы там ни было, а этот Ганс Фишер все же молодец. Теперь посмотрим, куда денутся ваши гонор и упрямство, пани Анна. Не станете же вы теперь хранить верность его могиле!
Осторожно открылась дверь, вошел Шенке и подал хозяину газеты. Калиновский быстро выбрал одну, пробежал глазами заголовки и на четвертой странице, в отделе происшествий, нашел заметку под заголовком «Еще одно злодеяние царских палачей в России».
«Нашему корреспонденту из достоверных источников стало известно, — быстро прочел он, — что в варшавской цитадели был казнен через повешение типографский рабочий Ярослав Руденко-Ясинский, обвиняемый в принадлежности к тайной антигосударственной террористической организации…»
Калиновский прервал чтение.
— Шенке, пришлите ко мне фрейлен Марту.
Лакей поклонился и вышел.
Калиновский закурил, сел в кресло-качалку. Глубоко затягиваясь, он медленно выпускал маленькие белые кольца дыма и наблюдал, как они тают в воздухе.
Вошла молодая хорошенькая горничная в белом переднике.
— Фрейлен Марта, посмотрите, одета ли панн Барбара, и передайте ей, что я хочу ее видеть.
Через несколько минут в кабинет Калиновского бесшумно вошла пани Барбара.
— Вы хотели меня видеть?
— Да, — ответил Калиновский. Он отложил газету и поцеловал руку панн Барбары. — Садитесь, прошу вас, — указал он на кресло. — Пани Анна уже встала? Как она себя чувствует?
— Малыш поднял нас в восемь часов. Анна вернулась с прогулки и сейчас собирается его купать.
— Пани Барбара, не знаю, с чего начать… У меня неутешительное известие для пани Анны. Я позвал вас, чтобы посоветоваться. Вот прочтите.
Калиновский протянул газету, указывая на подчеркнутый заголовок.
Пани Барбара прочла заметку и растерянно посмотрела на Калиновского. Газета задрожала в ее руках.
— О Езус-Мария! Я так и знала! Я этого так боялась! Бедная, бедная моя Анна… Уже вдова…
Несколько минут в комнате царила тишина, прерываемая приглушенным рыданием женщины. Наконец, немного овладев собой, пани Барбара сквозь слезы заговорила:
— Что теперь будет с ней? Я так боюсь… Бедная, бедная Аннуся, нет у нас счастья! Восьми лет она лишилась отца, двадцати двух — мужа. — И снова пани Барбара зарыдала. — Нельзя, нельзя ей показывать эту газету… Она… С ней может что-то случиться…