Номер два: Джеймс. Мне девятнадцать, ему двадцать три. Он полная противоположность Джеку. В церкви, наверное, сроду не бывал. «Замечательно, — думаю я. — Вряд ли ему будет откровение в машине». Два года мы встречаемся. Джеймс работает газетным репортером в Колумбусе. Под конец выпускного курса в колледже я узнаю, что поступила в Гарвард, и чуть не прыгаю от радости. Джеймс, однако, недоволен. «Ты же собиралась остаться здесь и заканчивать юридический в Огайо», — дуется он на меня за праздничным шампанским, которое я заказала, чтобы торжественно сообщить ему великую новость. Я возражаю: мол, никогда ничего подобного не говорила и с детства мечтала учиться в Гарварде. «Да, но теперь у тебя есть я, — возмущается Джеймс. — С этим надо считаться». Я заверяю его, что считаюсь. Он может поехать со мной и работать в какой-нибудь газете в Массачусетсе. Или я буду часто приезжать в Огайо, а когда получу диплом, вернусь. «Ненавижу Бостон», — отвечает Джеймс, хотя, по моим сведениям, он там ни разу не был. Через две недели Джеймс оставляет мне сообщение на автоответчике: «Ты мне нравишься, но любви конец. Давай не будем больше встречаться. Надеюсь, расстанемся друзьями». Я несколько раз перезваниваю… увы, никто не берет трубку. «Ладно, — говорю я себе. — Просто он не хочет переезжать в другой штат. Дело не во мне».
Номер три: Дасти. Мне двадцать два, ему двадцать три. Он играет на гитаре в рок-группе. Познакомились мы в ирландском пабе Неда Девайна в Фенейл-холле. Я так сильно напилась, что не сразу сообразила: рок-гитарист без высшего образования не совсем мой тип. «Ладно, почему бы не попробовать, — пытаясь на трезвую голову разобраться в себе, размышляю я на следующее утро. — До сих пор с музыкантами встречаться не доводилось. Может, мне как раз нужен человек творческий». У творческого человека вскоре обнаруживаются тяга к спиртному и махровый пофигизм. Год мы встречаемся. Разумеется, я давно бы с ним порвала, тем более он мне, похоже, изменяет, а когда он рядом, его все равно что нет, потому что он пьян в стельку. Однако мне его жалко. Поэтому я чуть не падаю от неожиданности, когда на ужине в честь нашей годовщины Дасти мимоходом сообщает, что нашим встречам конец. «Вечно ты уткнешься носом в книжку и сидишь, — смачно рыгнув, говорит он. — Попроси бармена налить мне еще кружечку, когда будешь уходить, хорошо?»
«Ладно, — говорю я себе. — Просто он алкоголик и не вылезает из прокуренных баров. Дело не во мне».
Номера четыре, пять и шесть: Грег — 25 лет; Брэд — 27; Грифф — 26. После Дасти я решила пойти другим путем и начала встречаться со студентами Гарварда — с каждым продержалась по нескольку месяцев.